Принцесса для психолога
Шрифт:
"Клинок" оказался невероятно тонким стилетом. Почти иглой. Император покосился на него с оправданным недоверием. Рамер и сам был не чужд грязных приемов в драке, и кинжал, который он еще с Военной Школы носил на поясе, для дуэли не годился, его не допустил бы в круг ни один вменяемый секундант.
Но такие стилеты были оружием тайных убийц, асассинов. Их лезвия смазывали ядом, который не утрачивал свои свойства годами, даже высыхая. Чтобы убить такой штукой, нужно было воткнуть ее в строго определенную точку тела… зато игла шутя проходила сквозь любую кольчугу, даже самого мелкого плетения. При достаточной сноровке ей можно было пробить даже воздушный щит.
Но, похоже, на этом "клинке" яда не было. Да и служил он для дел не слишком законных, но не таких зловещих.
Рой положил шкатулку на бок, приставил к стенке лезвие — и с силой ударил ладонью по рукоятке. Император прищурился, ожидая, что хрупкий стилет разлетится вдребезги. Но лезвие… вошло в дерево, как в масло почти на всю длину. Спил сучка оказался искусно замаскированной замочной скважиной.
Крышка щелкнула.
Рой с той же осторожностью перевернул шкатулку. Теперь и непосвященные ясно видели щель, отделяющие крышку от ящика.
— Трогать нельзя, — предупредил Рой, — ни рукой, ни железом, ни магией. Иначе срастется и демона рогатого назад расковыряем.
— И… как?
Мальчишка широко улыбнулся, взял шкатулку за дно и плавно качнул. Раз, другой. Крышка заскользила в пазах и подарок Кесара, наконец, обнаружил себя.
Три пары глаз с изумлением смотрели на… камни. Темно-серые камни. Не бриллианты и даже не самоцветы. Самые обычные булыжники с неровными краями, которыми шкатулка оказалась набита плотно, какие-то даже раскрошились в пыль. Пылью они и пахли — и еще, почему-то огнем. Тревожно и неправильно. Этот запах что-то будил, и не в голове, а прямо в крови змея. И эта глубинная память отдавала болью и страхом.
Марк взял один из камешков. Задумчиво покрутил и подбросил вверх.
— Легкий, — пояснил он, — словно и не камень.
— И что это, Бездна вас прими, значит?
— Примет, — обнадежил Повелителя Марк, — куда она денется. А значит… Ничего хорошего не значит, Ваше Величество. Когда жрецы обещали очередной конец света?
— На середину осени, — пренебрежительно хмыкнул император.
— Можете начинать готовится. На этот раз они не ошиблись.
Рамер Девятый хотел посмеяться удачной шутке — но черные глаза бывшего стратега Бессмертных были необыкновенно серьезны. Веселья в них не было совсем, зато нешуточной тревоги — до затылка.
Глава 2 О землеописании и не только
Длинные темные волосы струились под пальцами ловкой девушки-невольницы, приобретая еще больший блеск и шелковистую мягкость. Руки служанки были такими легкими и аккуратными, что кесара почти не замечала, как избавилась от "парадной" прически, которую полагалось делать под венец… Сейчас девушка готовилась сделать ей вторую на сегодня прическу, тоже "парадную", но без венца.
Вечером предполагалась третья. Для визита "возлюбленного богоравного супруга". На тот невероятный случай, если этот визит вдруг состоится.
Волосы такого издевательства вполне могли и не пережить. Поэтому невольница не просто расчесывала, а укрепляла и питала их своей слабой магией. За это своенравная и капризная кесара ее и ценила.
По официальной версии. Для "своих" которые нам вовсе не "свои" — иными словами, для дворцовых соглядатаев, шпионов сопредельных государств, квирина евнухов, знатных родов — и просто праздношатающихся сплетников.
… Двери в ее апартаменты оказались певучими, и, если прислушаться — можно было научиться различать их песни и даже понимать смысл. В родном доме ей это удавалось, а здесь — времени мало, да и ни к чему вроде.
Неожиданно медитативный ритуал причесывания прервался и кесара кожей почувствовала, что в комнате кто-то есть. А двери, между тем, не пели — и это могло означать только одно. Ее навестил Священный Кесар. Правда, не вечером, а в обед — но какая разница.
Невольница затихла, как мышь, не зная, что делать. Вероятно, Богоравный велел ей исчезнуть, но хозяйка никуда не отпускала. Хозяйка сидела с плотно сомкнутыми веками и не собиралась их размыкать. Задремала? Или затаилась?
Хозяйку дворца Шариера, первую за полвека полноправную кесару, челядь боялась до обмороков. Хотя за два года никто не слышал, чтобы она повысила голос и не видел ее злой или огорченной.
Но ходили упорные слухи, что кесара — колдунья. И молодой властелин, не иначе, околдован. По какой же еще причине не взял он себе больше ни одной жены, а предпочитал делить ложе с рабынями?
По какой же еще причине богоравный дал ей право сидеть по левую руку (а не у ног) на торжественных приемах? По какой причине кесара сопровождала его уже во второе посольство?
Неземная любовь? Ах, расскажите эти сказки кому другому. От вездесущих глаз прислуги не укроется ничего — два года прошло со дня оглашения брака и еще ни разу кесар не посетил спальню супруги. Какая уж тут любовь?
Ну, а раз не любовь — точно, колдовство. А колдовство дозволено лишь жрецам, только они творят истинную волю Святых. Все остальные колдуют, чтобы утвердить темную власть демонов, это же даже дети знают!
И как было не перепугаться невольнице.
— Ты можешь меня оставить, Ари, — кесара улыбнулась довольно, словно сытая кошка, которой еще и за ухом почесали. Нагнать на прислугу суеверного ужаса и наслаждаться эффектом — было одним из любимых развлечений государыни.
Девушка испарилась быстрее утренних туманов надо дворцовыми прудами. Хотя дверь за ней все же скрипнула…
Богоравный обошел супругу, бросив взгляд на водопад длинных волос. За два года они отросли изрядно, обрезать их венценосным не разрешалось.
Кесара не шевельнулась. И бледное лицо с резковатыми, немного неправильными, но при этом вызывающе гармоничными чертами не изменилось. Он присел на туалетный столик. Молча.
Медленно, словно вода в слишком узкой, неоткалиброванной толком клепсидре, прокатились несколько мгновений. Никто из супругов не прерывал молчания. И, похоже, никого из них оно не тяготило.