Принцесса Иляна
Шрифт:
– Ах, доченька, что же мы делаем, - вздохнула мать, уже давно одетая, чтобы ехать в церковь.
– Вы готовы?
– спросил отец, входя в комнату.
– Да, - ответила Илона и, помня обычай, склонилась перед родителями: - Отец, матушка, благословите ехать в церковь.
– Да благословит тебя Всемогущий Бог, - поочерёдно ответили те и осенили дочь крестным знамением, а затем произнесли: - Амэн.
День выдался ясным и солнечным. Во многих дворцовых комнатах яркие лучи, пробиваясь сквозь стёкла витражей, оставляли на стенах и на полу цветные узоры, и такие же узоры появились на стенах церкви Матьяша - бывшего собора Девы Марии - где состоялось бракосочетание.
Илона не помнила, как доехала туда из дворца. Не помнила, как вышла из колымаги, поднялась по каменным ступеням и оказалась под высокими стрельчатыми сводами, где вот-вот должна была начаться свадебная месса. Запомнился лишь путь к алтарю. Невеста шла, ведомая отцом, а справа и слева толпились разодетые люди, и половину из них она не знала. Позади шла мать, которая раза два тихо всхлипнула, но сумела сдержаться и не расплакалась.
Возле алтаря, испещрённого цветными пятнами солнечных зайчиков, уже ждал архиепископ Эстергомский в белом богослужебном облачении и другие церковнослужители в похожих одеждах.
Вот справа, в первом ряду нарядной толпы показался жених - не Вашек, а Ладислав Дракула, поэтому Илона поначалу даже не верила в истинность происходящего, когда отец вручил её этому человеку, и она под руку вместе с Дракулой пошла к алтарю. Казалось, что это сновидение, глупое сновидение, где всё перепуталось, но вскоре пришло осознание, что "сон" уже не закончится, пробуждения не будет, и придётся жить в этом сне, несмотря на всю его нелепость.
Не так давно невеста смеялась, когда ей предложили стать женой Дракулы, и вот это уже нисколько не напоминало шутку. Кузен Матьяш, который, сидя на балконе вместе со своей матерью, ждал начала богослужения, теперь уж точно не стал бы останавливать то, что совершается, и говорить: "Пошутили, и хватит".
Вот родители Илоны встали в первом ряду гостей, слева чуть позади своей дочери-невесты. Там же оказалась и Маргит со своим мужем, пришедшие заранее. Две сестры переглянулись, и старшая указала глазами куда-то за плечо младшей. Оказалось, Маргит указывает на жениха, который неотрывно смотрел на свою невесту и улыбался, но Илона не смогла улыбнуться ему в ответ. Она лишь опустила глаза и именно так взошла по ступенькам к алтарю, ведомая женихом и остановилась перед архиепископом Эстергомским.
Вот архиепископ произнёс на латыни:
– Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, - с этих слов началось приветствие, обращённое к жениху, невесте и всем собравшимся. Месса началась.
Всё это время жених продолжал держать невесту за руку, а затем по подсказке одного из церковнослужителей всё же отпустил и повернулся к алтарю вполоборота, как и Илона, чтобы собравшиеся гости видели не только затылки будущей супружеской четы. Свадебная месса, как ни крути, это не только богослужение, но и представление.
Во время службы читались отрывки из Ветхого Завета, но Илона не понимала их смысла, как и смысла проповеди, которую после этого произнёс архиепископ, поскольку всё было на латыни. Илона знала лишь то, что в проповеди раскрывается суть христианского брака.
Наверное, речь архиепископа оказалась хороша, потому что многие собравшиеся, среди которых было немало людей, знавших латынь, внимательно слушали и чуть заметно кивали. А вот жених Илоны явно не относился к числу сведущих, потому что, хоть и стоял спокойно, но совсем не слушал, а посматривал на невесту. Она не раз ловила на себе его взгляд, но старалась делать вид, что не замечает.
"Хорошо, что ходить вместе с этим человеком в церковь мне больше не придётся, - подумала Илона, - а то он и в другие дни смотрел бы на меня вместо того, чтобы следить за ходом службы. Это же неприлично!"
Рядом с женихом по-прежнему стоял церковнослужитель, подсказывая, когда нужно произносить "амэн" и креститься, но даже эти простые действия жених совершал по-своему. Он крестился не слева направо, а справа налево и вместо "амэн" произносил что-то вроде "аминь".
Илоне даже показалось, что её будущий муж нарочно чуть запаздывает с этим словом, чтобы все слышали отличие. "Что за человек такой!
– думала невеста.
– Почему он не старается быть, как все? Почему оказывается смутьяном даже в храме? То, что Дракула - смутьян, это известно всем. Но почему даже сейчас?"
Вот настало время для бракосочетания как такового. Матьяш и его матушка, находившиеся на балконе, встали, что придало всему происходящему особую торжественность.
Вот архиепископ Эстергомский взял правую ладонь невесты и вложил в левую ладонь жениха. Вот жених вслед за архиепископом начал повторять:
– Я, Ладислав, беру тебя, Илона, в свои законные жёны и обещаю с нынешнего дня хранить тебе верность в невзгодах и в благополучии, в богатстве и в бедности, в здравии и в болезни, пока мы оба живы.
Брачная клятва в отличие от остальных слов службы произносились по-венгерски. Пусть это и выглядело не очень достойно - будто совершается свадьба каких-нибудь неучёных простолюдинов - но брачные обеты следовало произносить сознательно, а жених действительно не знал латыни. Конечно, он мог бы заучить брачную клятву наизусть, но было решено сделать ему послабление, и это оказалось к лучшему. Венгерская речь жениха звучала осмысленно и потому убедительно.
Благодаря послаблению Илона тоже говорила на понятном ей языке, и, наверное, поэтому она, повторяя вслед за архиепископом ту же клятву, вдумалась в смысл. Произнеся "обещаю с этого дня хранить тебе верность", Илона растерялась: "Как странно. Кому я обещала верность? А как же мои родственники? Как же они все? Что я стану делать, если вновь вспыхнет ссора, которую мой кузен Матьяш погасил посредством моего брака? Что, если мой муж выступит против моего кузена? Чью сторону мне придётся принять? Ведь тётя говорила, что я уроню свою честь, если забуду о долге перед семьёй, но если во время раздора я буду на стороне семьи, то нарушу клятву, которую дала сегодня".