Принцесса на горошине
Шрифт:
– Чем ты собираешься заняться в Москве? – задала я ещё один осторожный вопрос, когда мы все присели за стол.
Мама рассмеялась, весьма довольно.
– В том-то и прелесть, что в Москве можно заниматься чем угодно. Это не провинция, где скука и печаль. А в Москве столько возможностей.
Про какие именно возможности она говорила, я не поняла, меня даже насторожили подобные заявления. Я кинула осторожный взгляд на сестру, но Лиля сияла, и ей явно было не до моих беспокойств.
– Ты будешь жить здесь? – поинтересовалась я.
Вот
– Как здесь? Марьяна, мама не может жить здесь.
– Почему?
– Потому что в этой квартире будет совершенно не развернуться. Она больше похожа на коробку!
– Не выдумывай, - одернула её я. – Насколько помню, ваша квартира в Ржеве, при наличии второй комнаты, по площади лишь чуть больше. А вы втроем там прекрасно помещались, много лет. А здесь тебе мама помешала?
Наверное, мой тон прозвучал строже, чем я предполагала, потому что и Лиля, и мама промолчали. Мои слова им не понравились, но свои возражения они оставили при себе. И за столом повисло неловкое молчание.
– Не помешала, конечно, - проговорила Лиля спустя минуту. Я заметила, как она глянула на мать исподлобья. Та её взгляд встретила, и в следующее мгновение бодро улыбнулась.
– Не ссорьтесь, девочки. – На меня посмотрела. – Я не обижаюсь. Понятно, что Лиле хочется быть самостоятельной и жить одной. Я уверена, что со временем мы решим этот вопрос. Но ты ведь позволишь мне приехать к тебе в гости? – обратилась она ко мне. – Я хочу посмотреть, как ты живешь.
Я мысленно чертыхнулась, так как знала, что причины отказать маме, при всём желании, найти не смогу. Ну что я ей скажу? Нет, не приезжай? Я до конца сама не понимала, почему внутренне противлюсь её появлению в моём доме. В моём доме и доме отца. Это ведь, по сути, его дом, его крепость. И появление мамы там, на фоне их давней истории, кажется мне каким-то неправильным. Будто она собирается вторгнуться на территорию, на которой для неё никогда места не было. В ту часть моей жизни, в которой я от неё, по привычке, могла скрыться.
Но мама и сестра смотрели на меня с ожиданием, и я, сама собой, кивнула, и даже улыбнулась.
– Конечно. Я буду рада видеть вас у себя дома. Пообедаем вместе, - неуверенно добавила я.
– Замечательно. – Мама снова потянулась ко мне, приобняла за плечи. – Я так рада, что я решилась и приехала к вам. Мои любимые девочки.
Я едва дождалась момента, когда смогу уехать. Правда, от меня всё же потребовали объяснений, пожаловались, что я слишком быстро их покидаю, а мне пришлось придумывать достойную причину.
– Я ещё не совсем отошла от перелета, - соврала я. – Ночью почти не спала, мне нужно отдохнуть.
– Но ты ведь помнишь о том, что нам нужно больше времени проводить вместе, правда? – Мама обняла меня у дверей, поцеловала сначала в одну щёку, потом в другую.
Я кивнула.
– Да, конечно.
– Я ради вас с Лилей всё бросила. Приехала в Москву.
Я смотрела в мамины
– Мы созвонимся завтра, - пообещала я.
Вышла за дверь, прошагала к лифту, и только тогда выдохнула. Наверное, с облегчением, я не знаю. Вот только легче мне совсем не стало.
Пал Палыч всю дорогу до дома хранил мрачное молчание. Как узнал о приезде моей мамы, так и замолчал. Мне кажется, ещё из-за того, что его проверка помещения не увенчалась успехом. Наверное, посчитал, что его обманули, и лишнего человека припрятали. А он, получается, плохо выполнил свою работу.
– Марат, - сказал Пал Палыч, когда мы въезжали в ворота дома.
Я очнулась от своих мыслей, посмотрела в окно, и увидела автомобиль Давыдова. Кажется, день и не думает заканчиваться.
Марат нашёлся в столовой. Ужинал в одиночестве, смотрел новости. Шуры нигде не было видно, я вошла в комнату, на Марата посмотрела. Тот тоже на меня взгляд перевел. Мы помолчали, потом он сказал:
– Привет.
– Привет, - отозвалась я. Прошла к столу и присела, далеко от Марата. Он меня разглядывал.
– Ты мне не позвонила, - судя по всему, пояснил он свой визит.
Я пожала плечами.
– Извини. Закрутилась.
Он отодвинул от себя тарелку, откинулся на стуле. Выглядел то ли недовольным, то ли расстроенным.
– Поехала – не позвонила, приехала – не позвонила. – Я молчала, и тогда он спросил: - Как там Лариса?
– Хорошо. Привет тебе передавала.
Давыдов скупо улыбнулся.
– Приятно.
– Марат, ты приехал меня проверить?
– Почему проверить? – вроде как обиделся он. – Не собираюсь я тебя проверять. Я хочу знать, что у тебя всё хорошо.
С моего языка почти сорвалось строптивое подтверждение, что у меня всё хорошо. И без его проверок, и без его переживаний. Но потом я вдруг передумала и сказала:
– Не всё хорошо, Марат.
Давыдов тут же устремил на меня цепкий взгляд.
– Что случилось?
Я закусила губу, раздумывая.
– Наверное, я сглупила.
– Маша, я не люблю, когда ты начинаешь говорить загадками. Скажи, как есть.
– Моя мама и сестра в Москве, - сообщила я ему. И виновато улыбнулась. Уже знала, что он скажет мне в ответ.
Марат нахмурился, потёр переносицу. Затем покивал.
– Хорошо. Нас это как-то касается?
– А как ты думаешь? – удивилась я. – Точнее, тебя, конечно, не касается. А вот меня… - Я вздохнула.
Давыдов меня разглядывал, затем спросил:
– Что ты натворила?
Я моргнула.
– Ничего. Точнее, ничего плохого.
– Маш, если ты мне об этом рассказываешь, значит, тебя это беспокоит.
Я поднялась, прошлась по комнате. Совершенно не собиралась каяться перед Давыдовым или заламывать руки, но раз уж начала рассказывать, придётся говорить, как есть.