Принцесса на горошине
Шрифт:
– Лиля приехала несколько недель назад. Ещё до моего отъезда. – Я на него посмотрела. – Нет ничего удивительного в том, что молодая девушка хочет жить в столице. Правда? Но… Я совсем не ожидала, что приедет мама. Да ещё решит остаться.
– Остаться она решила? – Давыдов усмехнулся. – И чем она собирается здесь заняться?
Я беспомощно на него смотрела, после чего руками развела. А Марат тяжело кивнул.
– Понятно. Она собирается сесть старшей дочери на шею. Ведь шея у тебя платежеспособная, и тяжело ей совсем не будет.
– Тяжело мне, на самом деле, не будет, - проговорила
– А не в финансовом?
– Я не в финансовом… мне кажется, я её боюсь, - призналась я ему.
Марат помолчал, обдумывал мои слова. Затем задал всего один вопрос:
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Я знала, что он имеет в виду. И от этого вопроса, а ещё больше от моего возможного ответа, мне стало не по себе. Очень сильно не по себе. И я в какой-то момент отчаянно замотала головой.
– Ничего. Я не хочу, чтобы ты что-то делал. Я просто… с тобой поделилась. Чтобы ты знал.
– Хорошо. Теперь я знаю.
Я к нему повернулась, посмотрела со всей серьёзностью.
– Марат, не нужно ничего делать.
– Я понял, - вспылил он.
Я смотрела на него, мне показалось, что долго, и Давыдов в это время молчал, смотрел на экран работающего телевизора, но взгляд был мрачный. А я спросила:
– Всё хорошо?
Он моргнул, глянул на меня.
– В каком смысле?
– В каком-нибудь. На работе?
– Да. Всё хорошо. Я вхожу в курс всех дел. – Его тон стал официальным. – На следующей неделе отчетное квартальное собрание. Ты можешь присутствовать.
– Спасибо.
– Ты во мне сомневаешься?
– Нет, - отказалась я. Улыбнулась. – Но я ведь тоже могу о чем-то переживать.
– Обо мне?
– И о тебе тоже.
– Маш, - позвал он, когда я отвернулась. Я голову повернула, посмотрела на него, вопросительно. – Как ты отдохнула?
Его вопрос меня немного насторожил.
– Что ты имеешь в виду?
– Твоё настроение, твои планы на будущее.
– Мои планы на будущее никак не связаны с Испанией.
– Да? Это радует.
– Марат, - поинтересовалась я более настойчиво. – Что ты имеешь в виду? – Он молчал, и я спросила прямо: - Ты за мной следил?
– Не говори ерунды. – Он даже поморщился в досаде. – Дело не в слежке. А в твоей безопасности.
– Ты следил. – Я уже не сомневалась в своих догадках. А Давыдову сказала: - Это подло, Марат.
Он поднялся и подошёл ко мне. Сунул руки в карманы брюк, будто специально, чтобы случайно меня не коснуться. Остановился совсем близко, и мы смотрели друг другу в глаза.
– Никакой подлости в этом нет, - проговорил он отрывисто. – Я несу за тебя ответственность.
– Что не дает тебе права лезть ко мне в постель.
– А уже пора в постель лезть?
Я сделала шаг в сторону, собиралась уйти, и от него, и от неприятного разговора, но Давыдов схватил меня за локоть. Не знаю, что он собирался мне сказать, но я его опередила.
– Мы с тобой обо всем договорились, - сказала я ему в лицо. – Ты женатый человек. А я свободная женщина. Мы с тобой друг другу не подходим. – Он молчал, а я разглядывала его лицо. Близко-близко. И было как-то тепло и одновременно тяжело на душе. Мой взгляд скользил по его лбу, бровям,
– Она моя жена.
Я печально улыбнулась.
– Ты знаешь, что это не ответ.
– Знаю.
Его пальцы коснулись моего подбородка и крепко его сжали, так, что я даже шевельнуть головой не могла. Мы снова смотрели друг другу в глаза, молчали и не двигались. У Марата был такой взгляд, будто он ждал, что в следующую секунду в него молния попадет в расплату за то, что он собирается сделать. А мне до боли, до дрожи захотелось, чтобы он решился.
И я сама попросила:
– Поцелуй меня. Пожалуйста.
ГЛАВА 15
Я знала, что совершаю ошибку. Ещё до первого прикосновения губ Марата к моим губам, я знала, что совершаю ошибку.
Точнее, что собираюсь её совершить.
Что значит, поцелуй меня? И на этом всё? После пяти лет его отсутствия рядом, без его губ и прикосновений, мы оба готовы были ограничиться поцелуем?
Мне казалось, что у меня остановится сердце от ощущения того, что он так близко. И от этого волнения я не сразу ответила на поцелуй, о котором сама только что просила. У меня внутри всё сжалось, я не знала, не помнила, как это – целовать его. Без оглядки, без опаски, с удовольствием. Его губы коснулись моих, а я всё медлила, даже не могла заставить себя поднять руку и дотронуться до Марата. Не могла закрыть глаза. Всё это время я смотрела на его лицо, ловила его дыхание. И, наверное, мне показалось бы большим облегчением, если бы я вдруг поняла, что всё это сон. Один из многих за прошедшие годы, когда я видела его образ, слышала его голос, даже чувствовала его рядом с собой. Но во сне. К этому я привыкла. И привыкла к тому, что открывая глаза, не находила его рядом. И напоминала себе, что он – лишь прошлое. Подходила к зеркалу, смотрела на себя, и приказывала себе принять наступивший день таким, каким он был – без Марата Давыдова в моей жизни.
Но сейчас он был рядом. И он собирался меня поцеловать, даже уже целовал, а мне от его поцелуя было больно. Где-то глубоко, на самом донышке, будто лед раскалывали. С усилием, со страстью.
Я как-то резко отстранилась, отступила. Смотрела на него, не понимая, что делать дальше. Марат молчал, наверное, ждал моего решения. А я закрыла глаза.
– Хочешь, я уйду? – спросил он негромко.
Я так и не открыла глаз. Ещё секунда, потом качнула головой. И тогда он сделал шаг, обнял меня, как будто всю целиком руками обхватил. Уперся лбом в мой лоб, и мы так замерли ненадолго. Я чувствовала, как смешивается наше дыхание.
А потом он меня поцеловал.
Тем самым поцелуем. Так, как целовал меня только он. Со страстью и неизмеримой теплотой.
В коридоре послышались шаги, Шура заговорила с кем-то, то ли с Пал Палычем, то ли с другим охранником, сетовала на что-то, а я оттолкнула Марата, неожиданно испугавшись, что нас застанут, будто подростков. Давыдов пытался удержать меня за руку, но я успела схватить свою сумку, мои пальцы выскользнули из его ладони, а я сама поспешила к другой двери. Успела за ней укрыться, прежде чем Шура вошла в столовую.