Принцесса-невеста
Шрифт:
Лютик сделала маленький глоток какао.
– Всё хорошо, – сказала она.
– Ты уверена? – переспросил её отец.
– Да, – ответила Лютик. Последовала очень длинная пауза. – Но я больше никогда не полюблю.
И она сдержала своё слово.
Это моё первое большое
Именно на этой главе мой сын Джейсон бросил читать, и его нельзя в этом винить. Ведь Моргенштерн открыл эту главу шестьюдесятью шестью страницами флоринской истории. Точнее, истории флоринской королевской власти.
Занудно? Невероятно.
Почему мастер повествования остановил своё повествование до того, как оно могло по-настоящему развернуться? Ответ неизвестен. Моя единственная догадка состоит в том, что для Моргенштерна настоящим повествованием был не рассказ о Лютик и тех замечательных вещах, что она переживает, а, скорее, история монархии и тому подобное. И, когда выйдет эта версия книги, я ожидаю, что все без исключения ныне живущие флоринские учёные захотят убить меня. (Колумбийский университет имеет прямую связь с книжным обозрением «Нью-Йорк Таймс», в котором работают ведущие американские эксперты по Флорину. С этим я ничего не могу поделать, и лишь надеюсь, что они поймут, что в мои намерения никоим образом не входило разрушить видение Моргенштерна.)
Принц Хампердинк внешним видом напоминал бочку. Его грудь была огромной бочечной грудью, его бедра – могучими бочечными бедрами. Он был невысокого роста, но весил около 250 фунтов. Он ходил, переваливаясь, словно краб, и, пожалуй, если б захотел стать балетным танцором, был бы обречён на несчастную жизнь бесконечных разочарований. Но он не хотел танцевать балет. Впрочем, и становиться королём он тоже не особо торопился. Даже война, которая давалась ему превосходно, занимала лишь второе место в числе его увлечений. Всё занимало второе место в числе его увлечений.
Охота была его любовью.
Он сделал себе правилом каждый день убивать кого-нибудь. Кого – было не так важно. Когда он только начал увлекаться охотой, он убивал только крупных животных: слонов или питонов. Но позже, отточив свои навыки, он начал наслаждаться страданием и маленьких зверей. Он с радостью мог провести полдня, выслеживая белку-летягу в лесу или радужную форель в реке. Стоило ему принять решение, стоило ему сосредоточиться на жертве, и принц становился безжалостен и непреклонен. Он никогда не уставал, никогда не колебался, не ел и не спал. Это были шахматы насмерть и он был гроссмейстером с мировым именем.
Поначалу он ездил по миру в поисках соперников. Но путешествовать в те времена приходилось на медленных кораблях и лошадях, и это отнимало много времени, а проведённое вдали от Флорина время было беспокойным. Было необходимо всегда иметь мужчину-наследника престола, и, пока его отец был жив, проблем не было. Но когда-нибудь его отец умрёт, и тогда принц станет королём, и ему придётся выбирать королеву, чтобы обеспечить наличие наследника к тому моменту, когда умрёт он сам.
Поэтому, чтобы избежать проблем, связанных с собственным отсутствием, принц Хампердинк построил Зоопарк Смерти. С помощью графа Ругена
Кроме того, Зоопарк находился под землей. Принц сам выбрал место, самый удалённый уголок замковых земель. Он повелел устроить пять этажей, на каждом из которых находилось бы всё необходимое против конкретных соперников. На первом уровне он поместил быстрых противников: диких собак, гепардов, колибри. На втором уровне обитали сильные противники: анаконды, носороги и крокодилы больше двадцати футов длиной. Третий уровень предназначался для ядовитых существ: ошейниковых кобр, пауков-скакунов, сотен смертоносных летучих мышей. Четвёртый уровень был царством самых опасных, страшных противников: визжащего тарантула (единственного паука, способного производить звуки), кровавого орла (единственной птицы, кормящейся человеческой плотью) и живущего в своем собственном черном бассейне засасывающего кальмара. Даже альбинос дрожал, когда кормил зверей четвёртого уровня.
Пятый уровень был пуст.
Принц спроектировал его в надежде когда-нибудь найти достойного противника, столь же опасного, жестокого и могучего, как и он сам.
Маловероятно. Но он был неисправимым оптимистом, поэтому держал огромную клетку на пятом уровне всегда готовой.
К тому же, смертоносных существ на первых четырёх уровнях было более чем достаточно для счастья. Иногда принц выбирал предмет охоты наугад – у него было большое крутящееся колесо, но котором были нарисованы изображения каждого из животных Зоопарка, и за завтраком он вращал его, и альбинос готовил выпавшую добычу. Иногда он выбирал по настроению: «Сегодня я хочу кого-нибудь быстрого, приготовь мне гепарда», – или: «Сегодня я хочу кого-нибудь сильного, выпусти носорога». И, конечно же, его требования беспрекословно выполнялись.
Он был уже готов оборвать жизнь орангутанга, когда безжалостно вмешалось здоровье короля. Была вторая половина дня, и принц боролся с гигантским животным с самого утра, и наконец, спустя много часов, волосатое существо стало слабеть. Снова и снова обезьяна пыталась укусить его, неоспоримый признак того, что её руки утратили силу. Принц с лёгкостью уворачивался от укусов, и грудь задыхающегося орангутанга тяжело вздымалась. Принц, словно краб, шагнул бочком, затем сделал еще шаг, затем резко бросился вперед, обхватил огромного зверя руками, начал давить на его позвоночник. (Всё это происходило в обезьяньей яме, в которой принц наслаждался сватками с обезьяноподобными.)
И тут его прервал донёсшийся сверху голос графа Ругена:
– Есть новости, – сказал граф.
Не отрываясь от сражения, принц ответил:
– Это не может подождать?
– Как долго? – спросил граф.
Т Р Е С К
Орангутанг упал, словно тряпичная кукла.
– Ну, что там такое? – сказал принц, отходя от мёртвого зверя и ступая на лестницу, чтобы выбраться из ямы.