Приорат Ностромо
Шрифт:
Браилова продолжала работать в НИИВ на незаметной должности, по-прежнему стройная и приятная, но замкнутая, как бы отгородившаяся от всех. Замуж ее звали чуть ли не дважды, но Лена деликатно уворачивалась от серьезных отношений.
Сейчас-то ей полегче стало… Ну, как бы полегче. Сын Денис вырос, вымахал здоровяком, и в октябре его призвали в армию. А Юля Браилова в будущем году заканчивает институт.
Она, вообще-то, дочь той самой Инны Гариной, что погибла в «Бете», но к Ленке привязалась сильно. Юля с раннего детства легко и просто называет Браилову мамой, хотя и в курсе, кто ее родители. Вопросы об отце девушка старательно обходит, а вот на
Так вот и живут вместе — «доченька» и «мамочка». Легко ли?
Встречать Лену я спустился сам. Женщина замешкалась на пороге, лицо ее дрогнуло, отражая неловкость, и мне самому пришлось наводить мосты и устанавливать отношения.
— Привет, Ленусик! — я платонически обнял гостью и чмокнул в щечку. — Ну, хоть раз в пятилетку заходишь, и то хорошо!
— Да, вот… — смутилась Браилова. — После работы некогда, а по выходным… То дача, то машина… А бывает, весь день валяюсь в субботу!
— Ну, правильно! — поддержал я ее с натужным энтузиазмом. — Не в понедельник же валяться… Проходи!
— Да я с Наташей хотела посоветоваться… Она дома хоть?
Я принял у Лены шуршащую куртку, и подбородком указал на кухню, откуда расточались сытные запахи.
— Здесь она! Вдохновенно творит шакшуку. Наташ! К тебе!
Талия в кружевном передничке выпорхнула из кухни, и радостно взмахнула руками:
— Ленка! Привет! — обняв незваную визитёршу, она решительно повела ее трапезничать. — Сейчас я тебе гранатового вина налью…
— Да я за рулем… — слабо воспротивилась Елена.
— Все равно налью! — пригрозила Наташа. — Развезет — такси вызовем…
— Оставляю вас… — шаркнул я ножкой по-светски.
— Миш, не уходи! — Браилова зарделась. — Какие у меня секреты… Да я и… Вообще-то, я из-за Юли!
— А что с ней? — Наташины бровки беспокойно сдвинулись.
— Ну… Понимаешь… — Лена нервно сплетала и расплетала пальцы. — Михаил… Каким бы он ни был, но ведь паранорм! А Юля… Она обычная девчонка, как все. Вот только… это пока? Или… В общем, не знаю, что и думать!
— Ах, вон оно что… — затянула Талия, светлея. Ловко плеснув темного «Римона», раздала звякнувшие стаканы, не забыв и себя. — М-м… Вкусно! — она поболтала остаток, и луч солнца выбил из вина бордовый высверк. — Паранормальность — дело тонкое… Рецессивный признак. Это у нас с Мишей без вариантов — «чистая линия»! Просто и у него, и у меня одинаковые пары рецессивных аллельных генов, поэтому Леечка стопроцентно унаследовала нашу паранормальность. А вот если пара аллельных генов гетерозиготна, как у Инны Дворской или у Марины-Сильвы, то вероятность появления паранормального ребенка от гомозиготного отца — пятьдесят процентов, фифти-фифти. Понимаешь? Это как в той шутке про синоптиков — то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет! Дворской повезло — родился Васёнок. И его Наталишка — паранорм. А вот у Инны Гариной из «Беты» не сложилось — родилась гетерозиготная Юлечка с «закладкой» в геноме…
— Понимаю… — протянула Лена, не двигаясь, будто зачарованная.
— Полегчало? — ухмыльнулся я.
— Ага… — Браилова смешливо фыркнула, мигом напомнив мне наше общее прошлое. — Получается, я еще могу стать бабушкой паранормика… Если Юлька выйдет за целителя! М-м… Наташ, а налей еще.
— Ну, я же говорила! — залучилась Талия. — Вкусное, да?
— Д-да… Знаешь, боялась, будет кисло, но нет… И послевкусие сладкое!
Зазвонил радиофон, и я, немо извиняясь, удалился.
— Алло? Маринка?
— Привет, Миш, — голос Ершовой звучал тускло. — Ты… сильно занят? Сможешь подъехать?
— Ну, да… — я насторожился. — Что-то случилось?
— Случилось… Жду.
Тот же день, позже
Щелково-40, проспект Козырева
Марина встретила меня в фойе Института Времени, всё такая же элегантная и стройная. Конечно, с первой нашей встречи минуло без малого четверть века, но черную гриву «Роситы» до сих пор не пятнала седина, а морщинки на лице и на лбу разглаживались почти без остатка, стоило ей напустить на себя безмятежность.
— Лит Боуэрс убит, — негромко сообщила Ершова, дрогнув лицом.
Я похолодел, одновременно испытывая пренеприятнейшее чувство беспомощности. Мне лично Боуэрс не был симпатичен, как тот же Фейнберг, но смерть уравнивает.
— Убит? — резко переспросил я. — Это точно?
Начохр сосредоточенно кивнула, и повела меня в лабораторию локальных перемещений.
— Тело Боуэрса обнаружила Ядвига Корнеева, приблизительно без десяти одиннадцать, — отрывисто излагала Марина. — Медэксперт установил время смерти — десять утра. Боуэрс лежал на полу, упав с верхнего яруса старого ускорителя. Двадцати метров хватило, чтобы разбиться. Поначалу я решила, что Лит нечаянно свалился, презрев нормы ТэБэ, но там, наверху, высокое ограждение, просто так не упадешь. Суицид? — она медленно развела руки и затрясла головой, выдохнув: — Не верю! Баба Валя рассказала, что Боуэрс забегал к ней часов в восемь. Шутил, говорит, смеялся, с удовольствием выпил две чашки кофе с пирожными… Как-то непохоже на поведение самоубийцы, согласись! А еще наша буфетчица удивилась тому, как Лит был одет — белый халат поверх нарядного костюма. Наглаженный, говорит, весь, при галстуке, и какой-то радостный, аж светится! Баба Валя его еще спросила, не на свадьбу ли собрался, а Лит засмущался, но сообщил-таки по большому секрету, что сделал предложение Лизе Пуховой…
Я застонал, морщась и задавливая утробное рычание.
— Вот же ж гадство какое! — вырвалось у меня. Снова бедная Лиза одинока, снова жизнь кувырком… — Сколько ж можно!
— Да вообще! — тонко поддакнула «Росита».
Мы вошли в лабораторию. Тело Боуэрса успели унести, лишь на полу белел страшненький рисунок — меловой контур. Последний из оперов, хмурый, набычившийся мужчина средних лет, остриженный под новобранца, вполголоса допрашивал заплаканную Пухову.
— Итак, он подарил вам кольцо примерно в восемь тридцать, — настойчиво бубнил он.
— Да… — вытолкнула Лиза уставшим и безжизненным голосом. — Лит… Его не было целый месяц, а в субботу он вернулся из отпуска. Позвонил вечером… ну, и мы договорились встретиться сегодня утром… Прямо здесь, на работе.
— А позже? — приставал следователь. — Позже вы виделись с убитым?
Женщина закрыла глаза, зажмурилась крепко, но слезы все равно покатились.
— Да… — всхлипнула она. — Где-то в полдесятого… На втором этаже. Лит был какой-то… очень задумчивый. Мне даже показалось, что он расстроен. Или напуган… Но я тогда ни о чем его не спрашивала, просто сказала, чтобы приходил к нам на чай, девчонки пирожки принесли, он их любит… Любил… А Лит… Заверил меня, что придет обязательно, только сначала кое-что проверит, и придет. Если дословно… Он сказал: «Я должен кое в чем убедиться». И… И всё. Лит ушел. Больше я его не видела… Живым…