Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!
Шрифт:
Два года назад она прилетела в предзонье на транспортнике. Прилетела, конечно, нелегально. И «Совушку» ее привез видавший виды старенький АН-24Т с веселыми, слегка пьяными пилотами, которые шутили, косились на ее ноги (она как раз была в юбке) и предлагали работать у них стюардессой, как будто на военных транспортниках бывают стюардессы. А потом всерьез пытались отговорить от дурацкой затеи с работой в предзонье. Похоже, она им и в самом деле понравилась, этим пилотам, потому что, отчаявшись отговорить упрямую барышню, летуны всерьез расстроились и жутко напились прямо на аэродроме. Так что когда за Ночкой пришел «уазик» из части, они уже лыка не вязали, только целовали на прощание по-братски, в щечку, да называли сестренкой.
Сейчас добираться приходилось как все, поездом. Ночка купила билет в плацкартный вагон, несколько раз прогулялась вокруг неряшливого вокзала, потому что больше делать было нечего, зашла в пару убогих магазинчиков, а потом ей надоело ходить, и она присела отдохнуть на облупленной лавочке.
Наконец, с опозданием на час, рельсы загудели, и на железнодорожном мосту прорезалась тоненькая черточка поезда. Состав то появлялся, то пропадал в просветах между товарняками, заполонившими подъездные пути, и вдруг неожиданно оказался совсем рядом. Нагло громыхнул сцепками, хрипло выдохнул пневматикой, лязгнул еще разок напоследок, дернулся и встал. Стоянка была короткая – две минуты. Ночка поднялась в плацкартный вагон, прошла по узкому проходу, отворачивая лицо от торчащих ног, отыскала свое место и присела на краешек скамьи. В вагоне было душно, пахло вареными яйцами, сонными человеческими телами, усталым железом и угольной пылью.
– Это какая станция? – спросил кудлатый спросонья мужик, свесив голову с полки, не дождался ответа, повернулся, ерзая задом в линялых штанах, и снова задремал.
Поезд дернулся раз, другой и покатил, раскачивая вагоны, покатил в Москву, увозя Ночку в красивую жизнь. Хотя, глядя на полустертые дорожным сном лица пассажиров, на торчащие отовсюду ноги в несвежих носках, девушка вдруг засомневалась, что она, эта жизнь, будет такой уж красивой. Разве может красивая жизнь начинаться с некрасивых людей? Хотя кто ее знает?
И вместе с чернобыльской ведьмой, отринувшей ведьмовство, вместе с бывшей контрабандисткой в красивую жизнь, в город Москву, отправился маленький и живой клочок Зоны.
Не то метка, не то узелок на память, не то талисман.
А может быть, семечко.
Ночка. Москва. Красивая жизнь
Последний раз Ночка была в Москве давным-давно, еще девчонкой, и столица запомнилась ей как город, который живет напоказ, шумно и нарочито, но душу свою прячет, и не только от посторонних, но и от себя самого. Что там, за этими стеклянными дверями, кто там? Чьи это окна светятся по вечерам, чьи голоса звучат за этими стенами? Тайна сия великая есть! Наверное, у москвичей особенные судьбы, а значит, они особенные люди. Все хотят стать особенными, и поэтому все так стремятся в Москву. Ах, Москва, промытые рассветы…
Как и многим простодушным людям из глубинки, Ночке вообще представлялось, что мир состоит всего из четырех главных частей – Москва, Заграница, Провинция. И еще Зона Отчуждения.
В провинции она родилась, научилась летать на дельтаплане, окончила школу. Провинцию она почти забыла, да разве дорожит птица, пускай и невеликого полета, скорлупой яйца, которая когда-то защищала ее от страшного и такого интересного мира? Не дорожит и не помнит, не хочет помнить. Да и мир этот на поверку оказался не таким уж страшным. И не таким интересным, да не таким уж и большим.
Заграница? О, Заграница! О ней можно было иногда мечтать, но Ночка почему-то не представляла себя там, в этой Загранице. Заграница казалась ей одной далекой страной, не очень даже и большой, в которой живут непостижимые для нормальных людей существа. И существа эти взаимодействуют со своей Заграницей по каким-то особым правилам, непонятным Ночке. Она никогда не станет такой, как они, тут и думать нечего! А поэтому – ну ее, Заграницу эту.
А вот Москва – это нечто среднее между Провинцией и Заграницей, к этому городу Ночка вполне сможет приспособиться, приспособилась же она к Зоне Отчуждения! И даже почти подружилась с ней, так почему бы не подружиться и с Москвой?
Ночка не понимала, что в Зоне Отчуждения она была кому-то нужна, пусть майору Репрингеру, пусть даже прапорщику Карданову, бандюкам, свободным сталкерам, торгашам хотя бы… да много кому!
Она была вписана в страшную индустрию Зоны, как санитарка вписана в индустрию войны. А вот в Москве она была не нужна никому. Некоторое подобие приязни столицы можно только купить, заслужить же – практически немыслимо. Да в конце концов, этот город находит место каждому, но как же мало осталось тех, кто с чистым сердцем мог назвать его своим городом!
Зона была чудовищем, но чудовищем живым, а Москва – гальванизированным трупом, городом-зомби с гнилой плотью, накачанной неправедными деньгами и чужой волей. Да откуда же было все это знать чернобыльской ведьме? Ах, Москва, сизари на брусчатке!
Она ступила на перрон Киевского вокзала, спустилась в подземный переход и остановилась, с удивлением разглядывая витрины многочисленных киосков. Витрины сливались в длинный блескучий ряд, в котором чего только не было! Ночка понимала, что все, что выставлено в этих витринах, – дешевка, ненужная чепуха, не стоящая даже тех грошей, которую за нее просили, но обилие и разнообразие этой чепухи изумляло.
Привокзальная площадь обрушила на нее тысячи непонятных, чужих звуков, невнятных говоров, гортанных, не русских и не украинских. Разговаривали все, но почему-то знакомая речь казалась тусклой и неразличимой, словно и не она была здесь главной. Толпы смуглых людей галдели, не то ссорились, не то договаривались о чем-то, не то просто радовались встрече. И голос древнего города не различался среди этого диссонирующего не то хриплого щебета, не то карканья.
У бордюра стояла какая-то старуха, нет, не старуха, скорее пожилая тетка с плакатом «Сдам комнату, недорого». Остановиться было негде, поэтому Ночка подошла было к тетке, но, вспомнив отеческие наставления майора, помедлила. Потом все-таки решилась и спросила:
– А сколько это будет стоить, если я сниму на неделю?
– А тебе зачем на неделю? – неприязненно спросила тетка. – На неделю я не сдаю, на пару часов, ну, на ночь в крайнем случае. Перепихнуться раз-два, да и ладно. Такой вот у меня бизнес. Только, вижу, это тебе не очень-то подходит.
Она еще раз оглядела Ночку, видимо, девушка ее не впечатлила – ни кожи, ни рожи, ни задницы, ни сисек. Да еще вдобавок и рыжая. Сразу видно, из провинциальных дурочек, понаехавших за счастьем. Видно, в родных краях и вовсе счастье перевелось, вот и подалась в столицу. На авось, чтобы хоть что-то изменить в своем беспросветном грядущем.