Природа плакала в тот день...

Аверкиева Наталья

Она не смотрела ему в глаза, повесила голову, скрыв лицо волосами. Руки сжаты в кулаки. Но не от злости, скорее от напряжения. Билл посмотрел на брата. Тот недовольно поджимал губы, глядя в никуда. Лишь ноздри раздувались.

— Только не таскайте меня больше по музеям, — миролюбиво улыбнулся он, возвращая зад на мягкий стул.

Потом они бродили по улочкам и заглядывали в магазинчики. И парочка терпеливо его ждала, пока он доставал продавца в лавке с бижутерией. Том только ухмыльнулся и вышел, пообещав, что будет поблизости, а Луиза ковырялась с ним в цепочках, кулончиках и подвесках, показывала что-то интересное с ее точки зрения, оценивала, как все эти цепи смотрятся на Билле. Они перебирали кольца, и парень отметил, что у девушки неплохой вкус и что некоторые вещи, которые она ему показывает, пока он примеряет что-то одно,

весьма и весьма симпатичны. Набрав всякой всячины килограмма на полтора, они покинули лавку. При этом себе девушка выбрала всего одни ассиметричные бусы с красивыми камнями, остальное Билл набрал себе.

В другой лавке Луизе понравилась яркая туника с красивым рисунком, нанесенным вручную. И Билл даже отметил, что девушка-то в целом миленькая, не красавица, но вот такая… очаровательная. Они больше не говорили об искусстве, не обсуждали Ван Гога, и она не блистала своими знаниями по поводу архитектуры и истории Мальдив. Лишь изредка, когда они проходили мимо какого-то интересного здания, девушка сыпала терминами и взахлеб рассказывала, какое тут все замечательное, потом ловила на себе скучающий взгляд Билла и замолкала.

Пока она выбирала чай в чайном магазинчике, близнецы курили на улице.

— Ты рассказал ей? — кивнул в сторону витрины Билл, затягиваясь.

— Она сама увидела. Я в музыкальный магазин зашел, хотел посмотреть, что там продается, диски перебирал, а она у отдела с журналами зависла. Потом, смотрю, а в том отделе все стены постерами обклеены… И наших штуки четыре. Да календари с нами же… Вижу, Луиза календарь полистала, журналы смотрит. У меня земля из-под ног ушла… Думал, что всё, сейчас она меня пошлет… А она подошла и спрашивает, как моя фамилия. У самой журнал в руках, пальчик между страниц… Я подумал, что глупо врать, потому что в журнале написано Том и Билл. Том с дредами и пирсингом в губе, Билл черный и с пирсингом в брови. Близнецы… Можно отмазаться, но выглядеть я буду по-идиотски. Я и сказал, что Каулитц.

— Она тут же повисла у тебя на шее от радости? — хмыкнул он.

— Нет. Она извинилась.

— Извинилась?

— Да. Сказала, что если бы знала, что я рок-музыкант, то не стала бы говорить то, что думает про нас. Я ответил, что все объясню ей, если она позволит. Предложил пообедать…

— А она?

— Ты же видел!

— Видел, но не слышал.

— Ну, я сказал ей, что на самом деле играю в нашей группе. Она знала о нас, много слышала, но как-то не обращала внимания, у нее абсолютно другие интересы. Ей нет никакого дела до нашей группы. Сказала, что и в голову не могло прийти, что близнецы Каулитц будут вот так одни отдыхать на курорте… Можно подумать, мы не люди… Я рассказал ей, что никогда не увлекался Ван Гогом, что не учился в музыкальном училище, так как у нас отец музыкант, что вообще… В общем, я ей все рассказал о себе. А она сказала, что ей будет гораздо приятнее, если я буду собой, чем буду казаться кем-то даже ради нее.

— И ты ей веришь? Том, ты готов к тому, что теперь эта деваха будет давать интервью о тебе, рассказывать, какой ты и что у тебя в штанах?

— Она не будет. Не знаю почему, просто я так чувствую.

— Ты идиот, — расстроено покачал Билл головой. — Кретин. Объясняться с менеджерами будешь сам. Она сдаст нас папарацци. Она продаст нас журналистам…

— Хватит причитать, а, — скривился Том. — У тебя паранойя уже. И кстати, Луиза, когда узнала, кто мы, сказала, что это во многом объясняет твое поведение. Она никак не могла понять, почему ты ведешь себя, как ревнивая дура, а потом поняла, что это не ревность, а элементарный страх перед новым человеком. Или все-таки ревнивая дура, а, Билл? — засмеялся он.

— Иди ты! — едва сдерживая улыбку, пихнул его парень. — Конечно, я тебя ревную. Был моим круглосуточно, а потом к телке ускакал, кошак недотраханный.

Каким-то непостижимым образом Луиза добилась того, что оставшийся путь домой она не бесила Билла, а, наоборот, весьма его радовала. Нет, девушка не замолчала, не спряталась, не исчезла, она болтала, как и прежде, только теперь ее вопросы заставляли парня много рассказывать о себе и их жизни. Делала это она настолько аккуратно и виртуозно, что Билл и сам не заметил, как выложил ей всё. Девушка искренне ими восхищалась, умильно хлопала ресничками, восторженно открывала ротик и спрашивала, спрашивала, спрашивала. Том, распустив хвост подобно павлину в брачный период,

малость привирал свою значимость в группе. Билл хихикал и поддакивал. Рассказывал ей, как пишет песни, как рождаются стихи, как он чувствует их, как приходят внезапно маленькими вспышками в сознании. Том изображал, как прибегает к брату с гитарой, и они вместе придумывают мелодию. Или Билл врывается к Тому и пытается ему что-то напеть, еще такое сырое, такое некрасивое, кривое, а тот уже знает мелодию, подыгрывает. Случалось, что они спешили друг к другу, показать, что пришло в голову, сталкивались в коридоре и наигрывали-напевали новую песню. Луиза заразительно смеялась и рассказывала, как у нее точно так же вспыхивают в голове картины, и она старается записать-запомнить все самые мелкие детали, чтобы потом ничего не упустить. Как видит мир, в каких красках, какие штрихи добавила бы, а что убрала бы… Она говорила о Ван Гоге… Только теперь спокойно и понятно, о том, какое влияние художник оказал на ее творчество, как научил видеть мир кончиком кисти, как заставил его оживать капельками красок. И Том больше не обнимал ее за талию при Билле (хотя смотрел все так же влюбленными щенячьими глазами), а лишь иногда брал за руку и шел совсем рядом, с одной ноги, бок о бок…

— Давайте пойдем на дискотеку, — предложил Том, когда они высадились на берег своего острова.

— Только сначала поужинаем, — проворчал Билл, оставшийся голодным на корабле из-за того, что решил не дотрагиваться до еды сомнительного вида.

— Было бы здорово, — поддержала его Луиза, которая тоже не ела из-за того, что ее укачало.

— Я закажу, — рассмеялся Том, глядя на бледно-зеленых друзей. — А потом на дискотеку. Хочу веселиться!

— Мы у нас будем ужинать или у вас? — спросила девушка.

Билл пожал плечами. Он устал и ему было все равно, где ужинать, лишь бы побыстрее.

— У нас места больше. У вас же малюсенький номер, а у нас целое бунгало с бассейном и джакузи.

— Тогда дайте мне десять минут, чтобы переодеться.

— О, нет, — простонал Билл.

— Я быстро, правда, — улыбнулась Луиза, приглашая ребят пройти вперед по мостику через искусственный ручей.

Девушка жила в основном корпусе в номере, размером меньше их кухоньки в бунгало, но в целом Биллу там понравилось: уютно, миленько, приятно, а самое главное, нет насекомых, которые иногда встречались у них. Собственно, выбирая отель и вид домика, близнецы как раз ориентировались на то, чтобы всяким тараканам, гусеницам и ящерицам попасть в помещение было максимально тяжело. Хотя расстояние в 200 метров от берега мало останавливало гадов ползущих и летающих, некоторым это все равно удавалось, поэтому Биллу приходилось тщательно проверять свою постель на наличие незваных гостей, перетряхивать пледы, ходить в тапочках по коврам, глядя под ноги, и прежде чем сонно засовывать щетку в рот, убеждаться, что на ней не сидит никакого паразита. А еще Билл понял, что Том тут явно бывал. В отличие от него, брат не осматривался, а сразу же плюхнулся в кресло, закинув ноги на подлокотник, и включил телевизор. Луиза скрылась в спальне. Через минуту послышался звук льющейся воды. О, нет, — закатил Билл глаза, — это надолго…

Она появилась минут через пятнадцать, одетая в короткое шелковое платье, при легком макияже. Волосы чуть влажные у шеи, расчесаны и слегка уложены. На ногах сандалии, тесемки которых переплетены чуть ли не до колен. Красивая. Это даже Билл отметил. Том опять-таки привычно улыбнулся, словно видел ее такой каждый день, поправил тонкую бретельку (скорее специально провел пальцами по загорелому плечику), коснулся губами щеки. Она ответила мягкой полуулыбкой. У Билла что-то нехорошо кольнуло в груди — то ли ревность, то ли зависть, то ли еще какое-то непонятное чувство.

Они ужинали при свечах на террасе. Вечер был очень тихим, океан мягко шуршал где-то вдалеке. Вода в бассейне казалась большим, хорошо начищенным зеркалом. Том еще включил подсветку и вокруг стало волшебно. А где-то на берегу почти неслышно звенели цикады. Все было так спокойно, умиротворенно. Луиза на этот раз рассказывала о поездках на соревнования, о том, какие страны видела, какие там приветливые люди, пытала ребят об их перемещениях. Но тем особо и рассказывать-то было нечего. Они видели Европу в окно турбуса. Проезжали мимо памятников архитектуры. С людьми не общались. А к концу туров все страны обычно сливались в однотипную серую массу, в безумные лица фанаток, в вечный крик, протянутые руки…