Пришелец
Шрифт:
Пока Морган с Лучником собирали свой скарб, Осгрим снова развел костер у самого входа, чтобы гномы не могли пролезть следом. Содаспес запалил факел, и путешественники углубились в пещеру. Узкий проход зигзагами петлял среди камней. Пламя факела в руках Содаспеса время от времени плясало, что указывало на присутствие ветра. Доброе предзнаменование! Где-то впереди должен быть выход!
Путешественники очутились в поистине фантастическом мире. Плесень, мох и гигантские лишайники свисали со всех сторон, словно клочья паутины, временами затягивая проход, так что приходилось их разрывать,
Сталактиты и сталагмиты присутствовали здесь во всем своем многообразии, особенно много их оказалось в залах, соединенных затянутыми паутиной проходами. Это были громадные сосульки и целые каменные леса, сквозь которые приходилось пробираться, петляя с предельной осторожностью, чтобы не вызвать обильный камнепад. Звук шагов отдавался под сводами пугающим эхом, отовсюду настойчиво слышалась водяная капель — словно где-то безостановочно стучат часы.
В подземном мире были свои жители. Красные глаза то и дело сверкали вслед путникам из разных щелей, шорох когтей раздавался по всем галереям. Однажды впереди мелькнул и тут же исчез чей-то розовый хвост.
Это был мир странный и фантастический, как ночной кошмар, но по-своему прекрасный, несмотря на всю свою причудливость. Морган не читал знаменитого романа Жюля Верна «Путешествие к центру Земли», поскольку немного земной литературы до космической эры пережило века, но он знал, по крайней мере, о чем там шла речь, и нынешний их поход донельзя напоминал то, что происходило с героями Жюля Верна во время их подземных приключений. Мир, который наши путешественники обнаружили в глубине пещеры, оказался не менее завораживающим, чем тот, что обнаружили герои Верна на дне вулкана в Исландии.
Морган решил обратиться с вопросом к молодому чародею:
— Разве Черные гномы, как вы их называете, не обитают под землей?
Содаспес кивнул в ответ, на губах его появилась едва заметная улыбка:
— Воистину, Морган. Они любят селиться в ямах, вырытых под холмами, горами и курганами. Они стремятся пробраться поближе к центру земли, потому что именно там, по их поверьям, хранятся несметные сокровища, приносящие власть и удачу. Однако, судя по тому как заросли проходы, эту пещеру они не особо жалуют, и нам еще предстоит разобраться, почему…
— Ты хочешь сказать, здесь может скрываться какая-нибудь опасность?
— Посмотрим, — уклончиво отвечал чародей. Морган нахмурился, неотрывно следуя за Содаспесом, словно был его тенью.
— Кстати… насчет этих гномов… — продолжал он. — Разве они не связаны статутом, как и все остальные? Содаспес остановился и обернулся к нему.
— Мне трудно объяснить тебе это, Пришелец. Издревле они в самом деле были связаны статутом. Но это было очень давно, в начале мира, в мифические времена, когда камень был тверже, вода жиже, а Черные гномы были другими существами. Однако за долгие столетия они выродились и превратились в то, что ты уже видел перед собой. Наверное, их испортила
— Уже давно нет никаких связей меж детьми человеческими и народом гномов, тысячи лет как она потеряна, — заметил шедший следом Коньен.
— Точно, — согласился Лучник, догнав их и присоединившись к разговору. — И есть еще одна причина, отчего это произошло.
— Какая же? — поинтересовался Содаспес, которого задело, что в мире есть что-то еще, чему не учат в школе магов.
Лицо Лучника было хмурым. Могло показаться, что ему ничуть не доставляло радости утереть нос ученому всезнайке.
— Врата Тарандона открываются в хаос, царящий между мирами… а хаос — это бесформенный материал, из которого сделаны миры. Разница между хаосом и мирозданием такая же, как между глиной и сосудом. Если первая только пачкает руки и может насмерть забить рот, то второй и кормит, и поит, и дает возможность запастись на зиму. Из этой глины хаоса и были слеплены все миры, как говорят философы. Те же, кто служит Тьме, говорят, что Хаос — первый Бог, Отец. По их мнению, глина лепила себя сама… На самом деле Хаос, бог он или не бог, живет и поныне в первозданном виде и подтачивает само Творение, как кислая глина портит необожженный горшок…
Чародей отмахнулся:
— Все это рассуждения, — недовольно проворчал он. — Только овладевший Высшей магией может понять суть мироздания и его секреты.
Лучник лишь усмехнулся в ответ:
— Так это Высшая магия, мой друг! А эти вопросы могут означать жизнь или смерть для нас и всего остального Бергеликса. Так что лучше отбрось в сторону свою теологию — Дело обстоит куда серьезнее.
— Пожалуйста, продолжайте, Лучник, — взмолился Морган, которому не терпелось дослушать таинственного воина.
— Ну, что ж… Ворота в Хаос должны быть закрыты, чтобы он, Хаос, не повредил остальному миру…
— Чтобы закисшая глина не вытекла оттуда и…
— Именно. А теперь представьте, что в этом мире, Бергеликсе, как и в любом другом, есть те, кто считает Хаос божеством, те, кто служит Злу. Они попытаются помешать нам. По их мнению, междумирье должно быть открыто. Слуги Зла — дериньоли, гномы и могущественные волшебники — ополчились на нас. Мы уже видели черных гномов… Это не Старый народ, обитавший на полянах и просеках Гримвуда, это его осколки, превратившиеся в дериньолей и Черных гномов. Бронзовое лицо Лучника напоминало маску.
— Грядут Великие дни… Последние Дни, и слуги Тени, ее прихвостни, собрались вместе под знамена Хаоса, который вознамерился расширить свои владения и до мира Бергеликса…
Глаза Коньена засверкали в неверном свете факелов.
— Так вот почему Лесные волшебники бросили нам вызов в Гримвуде! — прохрипел старик. — Не удивляюсь. Это на них похоже. Вполне в их репертуаре. Они избегают людей, кроме тех случаев, когда объявляют им войну!
Аргира беспокойно заерзала: ее народ был знаком с традициями Дней предков, и ее стала утомлять эта беседа. Амазонка хотела поскорее убраться из этого мрачного и сырого мира.