Притяжение I
Шрифт:
Кажется, я начинаю понимать, что чувствуют олигофрены, когда смотрят в одну точку, пуская слюну. Судя по всему, они самые счастливые люди на свете. Потому что я со стороны выглядела именно так. За свитером последовала майка, и Генри остался в одних брюках, демонстрируя мне прекрасно сложенный торс. Если бы глаза умели выжигать, дыра ему была бы обеспечена. Перевела взгляд выше. На лице довольная улыбка. Плут. Доволен произведенным эффектом. Специально проделывает со мной все это. Хорошо. Я принимаю вызов.
Повернувшись к мужчине спиной, я отошла к кровати и, сорвав с плечиков, бросила на нее рубашку. Затем принялась очень медленно расстегивать пуговицы на сарафане. С перебинтованной рукой это было не так просто,
– Как хорошо, что вы не подглядываете, мистер Эллингтон, – елейным голоском пропела я.
На мне осталось лишь нижнее белье и босоножки на высоком каблуке. Спасибо Одри за пополнение коллекции и обучение искусству обольщения. Теперь, надеясь на «авось», я всегда надеваю именно такое – убийственное для мужской холодности нижнее белье. Наклонившись за рубашкой ниже, чем то требовалось, я прогнула спину, позволяя мужчине полюбоваться изгибами моего почти обнаженного тела, самые пикантные кусочки которого прикрыты легким вишневым кружевом. Позволяя догадываться и фантазировать. Не удержалась и обернулась, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела моя маленькая игра. Внутри расцвели райские сады, когда я заметила затуманенный взгляд. Грудь мужчины поднималась от тяжелого дыхания, на лице ходили желваки – признак того, что он едва сдерживает себя. Заправив распущенные волосы за ухо, я подняла с кровати рубашку и прижала ее к себе, с закрытыми глазами вдыхая аромат любимого.
– Что ты делаешь, Амелия? – хриплый от желания голос прямо за спиной возродил внутри меня темное женское начало. То самое, которое готово для ублажения любимого мужчины стать кем угодно – святой или шлюхой. Лишь бы он смотрел с восхищением и испытывал блаженство от близости.
– Переодеваюсь, – едва дыша, ответила я и собиралась накинуть на плечи рубашку, но он накрыл мои ладони своими. Тело обожгло теплом его кожи. Инстинктивно я выгнулась ему на встречу и откинула голову. Мои ноги налились свинцом и отказывались повиноваться, тело дрожало от страсти. Тяжелое сбивчивое дыхание, терзающее мою оголенную шею, натянуло внутри тугую струну желания. Играть на ней уже невозможно. Только порвать и выпустить на волю внутреннего демона, который так истосковался по ласке и любви.
– Это тебе больше не понадобится, – в голосе опять угроза. Рубашка полетела на пол. – Ты доигралась, Амелия.
Кончики пальцев коснулись моих бедер и поползли вверх. Кожа реагировала так остро, словно по ней вели лезвием. Обжигающе холодным, острым, но таким возбуждающим.
– Сегодня я сделаю то, о чем ты так просила, – язык коснулся моей шеи и протанцевал до мочки уха, которую мужчина слегка прикусил. Я издала низкий стон и была сильным рывком прижата ближе, – только на этот раз меня уже ничто и никто не остановит. – Ягодицы упирались в подтверждение того, насколько я желанна сейчас. Насколько моя невинная шалость имела серьезные последствия. И, кажется, в этот раз он действительно не собирается останавливаться.
Ладонь скользнула по моему животу и проплыла ниже.
– Генри, – я в испуге сдвинула бедра, но тело предательски выгнулось навстречу его чувственной ласке. Одной рукой вцепилась в его волосы, а другой накрыла ладонь, которая терзала меня в непозволительном месте, пусть и через намокшее кружево трусиков.
Мне было плевать на свое бесстыдство и распутство. Пусть знает, как я хочу его сейчас. Как я всегда хочу его.
– Всегда… – палец ловко отодвинул белье и скользнул внутрь меня. Не стесняясь в реакциях, я таяла от неги и томно дышала. – Зови. Меня. По. Имени, – каждое слово сопровождалось мягким толчком. К первому присоединился второй палец и они, танцуя внутри, испытывали мои нервы на прочность. Я терлась попкой о растущую эрекцию мужчины, пытаясь хоть как-то отвлечь внимание от нарастающего наслаждения, которое вот-вот грозилось вылиться в сокрушительный оргазм. Он резко остановился и, не вынимая пальцев, строго спросил:
– Как много у тебя было любовников?
– Что? – не понимая смысла его слов и тая от сладостных ощущений, простонала я.
– Ты определенно не девушка, но у тебя внутри слишком узко для женщины.
Сердце сжала боль воспоминания. Боль, которую хочется навсегда истребить из памяти.
– Это был очень неудачный вечер, – умоляюще простонала я. – В выпускном классе школы. Прошу…
– Ты должна мне рассказать.
– Что, прямо сейчас? – гневно вспыхнула я. Об этом знают только родители, я и родители Дона. Ну и, пожалуй, полицейский, который вел дело. И собираюсь, чтобы все осталось как есть. Каким образом мое грязное прошлое стало известно господину Кристоферу Аллену – остается догадываться, но распространять подобную информацию дальше я не собираюсь.
– Прямо сейчас, – прошипел он.
– Генри, – простонала я, тая в его руках.
– К черту, расскажешь после…
Поцелуй в плечо, требовательный, сильный и нежный в шею. Каждый синяк, который остался от рук того мужчины со шрамом на губе, был нежно поцелован. При этом Генри продолжал ласкать меня внизу, а второй рукой терзал грудь, которую высвободил из бюстгальтера.
Не в силах больше сдерживаться, я с яростью крутила бедрами, подгоняемая его страстным тяжелым дыханием и, когда он больно сжал мою грудь, мир разлетелся сотней искрящихся огней от невозможно сильного оргазма, сотрясающего волнами, что накатывали одна за другой. Он не спешил убирать пальцы, продлевая мои сладкие муки. Только когда меня перестало трясти, и я обмякла в его руках, не в силах держаться на дрожащих ногах, мужчина развернул меня к себе и подарил томный взгляд помутненных от желания глаз. Внутри с новой силой росло возбуждение. Это невероятно. Это чистые феромоны, пущенные в кровь.
Он впился жадным поцелуем в мои губы, желая испить меня до дна, больно сжимая ягодицы и прижимая их к своему отвердевшему желанию.
– Сегодня ты моя, – прошептал он, оторвавшись от поцелуя. Но только затем, чтобы продолжить с горячей страстью осушать меня.
– Я твоя, я всегда твоя, любимый, – вырвалось помимо воли, когда он покрывал поцелуями шею, оставляя на ней, вместо синяков жестокости следы своей страсти. Я прикусила язык, надеясь, что в порыве наслаждения он не услышал этих слов. Но он услышал, потому что оторвался от поцелуя и, заключив мое лицо в ладони, потребовал ответа.
– Что ты сказала?
– Ничего, – тяжело дыша, я отвела взгляд. – Ничего, – закусила губу.
– Амелия, повтори, что ты сказала.
– Что я – твоя… всегда, – взгляд в пол. Ну, кто так занимается любовью? Мы больше болтаем.
– Нет, не это, – жалкая попытка отвести удар провалилась. Я долго молчала, но понимала, что ответить необходимо, ведь он не отстанет. – Посмотри мне в глаза и повтори это.
– Любимый, – едва слышно, одними губами. Поднять взор не решилась.
Генри с силой оттолкнул меня, и я упала на кровать. Закрыв лицо руками, старалась не расплакаться от своего позора. Все. Я все испортила. Разрушила волшебство. Ну, кто тянул за поганый язык? Какое ему дело до моей нелепой любви?
Вопреки ожиданиям, через несколько мгновений кровать рядом со мной прогнулась, принимая в мягкие объятия мужчину. Он заключил меня в кольцо своих рук и, положив подбородок на мое плечо, спросил.
– Ты правда хочешь от меня ребенка или сказала так, чтобы бросить мне вызов?
То есть все, бурный секс обломился? Хоть мы и лежим просто в обнимку, но я же чувствую своей попкой, что он хочет меня. И хочет – это мягко сказано. Его плоть пульсирует, упираясь в мои упругие ягодицы. Что я должна ему ответить? Какой ответ будет правильным?