Притяжение
Шрифт:
Время тянулось бесконечно долго — каждая минута ощущалась часом. Я знал, что для появления ребенка на свет еще слишком рано — шла всего тридцать первая неделя. Когда же неонатолог наконец-то добрался до нашей палаты, у него в руке уже была карта Джейн. С легкой улыбкой он придвинул стул к ее кровати.
— Здравствуйте. Меня зовут доктор Лоуренс, и в ближайшее время я еще успею вам надоесть. — Он полистал карту и провел рукой по бородатому подбородку. — Мне кажется, Джейн, сейчас предстоит нелегкий бой за твоего ребенка. Срок беременности очень мал. Мы обеспокоены, ведь преждевременные
— Девять, — поправил его я. — Осталось девять недель.
Сдвинув кустистые брови, доктор Лоуренс принялся листать бумаги.
— Нет, точно двенадцать, и это влечет за собой очень большие проблемы. Знаю, что вы, вероятно, уже обсуждали все эти вопросы с врачами в приемной, но тут крайне важно понять, что происходит с вами и вашим ребенком. Итак, в последнее время у вас были стрессовые ситуации?
— Я юрист, так что вся моя жизнь — это стресс, — ответила она.
— Вы принимали алкоголь или наркотики?
— Ни то, ни другое.
— Курили?
Джейн нерешительно замолчала.
Я приподнял бровь.
— Да ладно, Джейн. Серьезно?
— Всего несколько раз в неделю, — возразила она, повергая меня в шок. Джейн повернулась к доктору в попытке оправдаться. — На работе у меня часто возникают стрессовые ситуации. Узнав, что беременна, я старалась бросить курить, но ведь несколько сигарет в день лучше, чем полпачки.
— Ты говорила мне, что бросила совсем, — процедил я сквозь зубы.
— Я пыталась.
— Пытаться не значит бросить.
— Не смей повышать на меня голос, — завыла она, дрожа всем телом. — Я совершила ошибку, мне очень больно, и от твоих криков легче не становится. Господи, Грэм, иногда мне хочется, чтобы ты был помягче. Как твой отец.
Ее слова что-то затронули в глубине моей души, но я старался не реагировать.
Доктор Лоуренс поморщился, но тут же снова улыбнулся.
— Ладно, курение, конечно, может привести к различным осложнениям, когда дело касается родов. И пусть точная причина нам не известна, все равно хорошо, что мы располагаем данной информацией. Ввиду того, что схватки начались на таком раннем сроке, мы применим лекарство, подавляющее родовую деятельность, чтобы попытаться не допустить преждевременных родов. Ребенок совсем незрелый, поэтому мы будем прилагать все усилия к тому, чтобы помочь ему удержаться в утробе еще хоть немного. Ближайшие сорок восемь часов вы проведете здесь, под нашим наблюдением.
— Сорок восемь часов? А как же моя работа?
— Я напишу вам очень хорошую медицинскую справку. — Доктор Лоуренс подмигнул Джейн и встал, собираясь уходить. — Через секунду я пришлю медсестру, чтобы еще раз вас осмотреть и начать лекарственные процедуры.
Когда он вышел, я быстро встал и последовал за ним.
— Доктор Лоуренс.
Он обернулся и шагнул в мою сторону.
— Да?
Я скрестил руки и прищурил глаза.
— Мы ссорились… прямо перед тем, как у нее отошли воды. Я накричал на нее и… — сделав паузу, я нервно провел рукой по волосам, а потом снова скрестил руки. — Я просто хотел узнать, в этом
Доктор Лоуренс улыбнулся уголком рта и покачал головой.
— Такое случается. Точную причину узнать невозможно. А от самобичевания пользы мало. Все, что сейчас можно сделать, это жить сегодняшним днем и делать все возможное ради блага вашей жены и ребенка.
Я кивнул и поблагодарил его.
Изо всех сил я старался поверить его словам, но в глубине души понимал: это моя вина.
Спустя сорок восемь часов, когда у ребенка удалось стабилизировать артериальное давление, врачи сообщили, что не видят другого выхода, кроме как сделать Джейн кесарево сечение. Все происходящее для меня было как в тумане. Сердце большим комком застряло в горле. Я стоял в операционной, не зная, что чувствовать после рождения ребенка.
Завершив операцию и перерезав пуповину, все забегали, выкрикивая что-то друг другу.
Она не плакала.
Почему она не плакала?
— Девятьсот восемьдесят граммов, — сказала медсестра.
— Нам понадобится аппарат СИПАП, — сказала другая.
— СИПАП? — переспросил я, когда они проходили мимо меня.
— Аппарат, поддерживающий давление в дыхательных путях, чтобы помочь ей дышать.
— Она не дышит? — спросил я у другой.
— Дышит, просто дыхание очень слабое. Мы переведем ее в отделение интенсивной терапии. Вам сообщат, как только состояние малышки стабилизируется.
Прежде чем я успел спросить еще хоть что-то, ребенка уже унесли.
В операционной остались несколько человек, чтобы позаботиться о Джейн, а потом ее перевели в палату, где она проспала несколько часов. Когда же Джейн наконец проснулась, доктор сообщил нам о состоянии здоровья нашей дочери. Он сказал, что она в тяжелом состоянии, но врачи делают все от них зависящее. Девочка находится в отделении интенсивной терапии, и ее жизнь по-прежнему в опасности.
— Если с ней что-то случится, знай: это ты виноват, — сказала мне Джейн, когда доктор вышел из палаты. — Если она умрет, я не виновата. Это все из-за тебя.
— Я понимаю вас, мистер Уайт, но… — Джейн стояла в отделении интенсивной терапии спиной ко мне и говорила по мобильному телефону. — Я знаю, сэр. Да, я все понимаю. Просто мой ребенок попал в отделение интенсивной терапии, и… — Она замолчала и, переступив с ноги на ногу, кивнула. — Хорошо. Я поняла. Благодарю вас, мистер Уайт.
Она завершила звонок и, покачав головой, вытерла глаза, после чего повернулась ко мне.
— Все в порядке? — спросил я.
— Просто рабочие моменты.
Я только кивнул.
Мы неподвижно стояли и смотрели на нашу дочь, которая с трудом дышала.
— Я так не могу, — прошептала Джейн, задрожав всем телом. — Я не могу просто торчать здесь и ничего не делать. Чувствую себя совершенно бесполезной.
Прошлой ночью мы думали, что потеряли нашу малышку, и в тот момент я почувствовал, что душа моя разрывается. Джейн вообще с трудом справлялась — она ни на минуту не заснула.
— Все хорошо, — сказал я, но не верил собственным словам.