Притяжение
Шрифт:
— Останься.
Вскинув голову, смотрю на Кирилла, чувствуя, как внутри все сжимается.
Я не знаю, на что надеюсь, глядя на него в своем вибрирующем состоянии. Что он щелкнет пальцами и скажет — я развожусь? Этого не будет… так не бывает. Его реальная жизнь, она существует, и я не ее часть, но напряжение в его глазах задевает за живое.
Кирилл сглатывает слюну и его кадык двигается.
Он смотрит на меня так, будто взглядом демонстрирует то, что только что озвучил вслух. Просит меня остаться.
— Я не могу… — отвечаю, мотнув головой. —
— Я тебя отвезу, — встает с кровати, направляясь к шкафу.
— Я поеду на такси, — снова мотаю головой.
— Почти двенадцать ночи. Я тебя отвезу, — роется в своих вещах и выхватывает из стопки чистую футболку и чистые штаны.
— Нет… — хватаю с тумбочки свой телефон. — Я сама доберусь.
Он перехватывает меня за руку, сжав пальцы чуть выше локтя, когда собираюсь прошмыгнуть мимо к двери.
— О чем мы спорим? — спрашивает раздраженно. — Что заставляет тебя сейчас говорить мне «нет»?
— Отпусти… — прошу его, еле шевеля губами.
Он тут же разжимает пальцы, от вдоха крылья его носа трепещут, а глаза… в них шторм из неудовольствия, такого живого и острого, что боюсь порезаться.
— Хорошо, — вскидывает вверх руки. — Счастливого пути.
Забросив футболку в шкаф, идет к кровати и принимается собирать с пола длинные жгуты красной веревки.
Топчась на месте, прижимаю ладонь к животу и складываю пальцы в кулак.
В висках опять стучит, я не могу сдвинуться с места, а Кирилл… демонстрирует мне свою спину и подкачанную задницу, прикрытую низко сидящими на бедрах штанами.
Мы вообще встретимся снова, если я сейчас уйду? Возможно, это лучшее, что может случиться со мной в жизни — больше никогда не видеть Кирилла Мельника. Бежать от него, и как можно дальше!
Он сказал, что никогда на меня не злится, но сейчас он зол.
— Спасибо… — говорю ему. — За этот вечер…
— Не за что.
Закусив губу до боли, разворачиваюсь и выхожу из комнаты. Обуваюсь и забираю из шкафа шубу в такой спешке, будто что-то угрожает моим планам, но я в комнате одна. Кирилл не выходит меня провожать, я и не жду. Выскакиваю в коридор, прижимая к себе свои вещи и с бьющимся сердцем глядя на захлопнувшуюся дверь еще минуту или две.
Чего я жду?!
Ничего, но ноги опять вросли в пол, а в груди тянет.
Сделав рваный выдох, отступаю от двери, решая, что мне и мужчине за этой дверью лучше больше не встречаться…
Глава 29
Кирилл
На дисплее беговой дорожки не хватает трехсот метров до дистанции в пять километров. Эти триста метров пробегаю, чуть прибавив скорости, потому что люблю выжимать из себя последние силы перед финалом, и потому, что чувствую — их у меня еще хватает. Еще есть что выжимать, хотя мышцы уже забиты, а футболка от пота насквозь мокрая.
Это то состояние, когда мне можно спокойно дать пинка под задницу, и я не среагирую, в голове слишком пусто, поэтому, когда у тренажера возникает Луговой, даже не сразу его замечаю, только когда останавливается впритык и заглядывает в дисплей беговой дорожки, присвистнув:
— Не теряешь форму.
Молча продолжаю двигаться и ровно дышать, глядя в широкое окно перед собой, и это тоже делаю бездумно. Мой мозг выключен. Добив последние метры, перехожу на медленный шаг и, обтерев лицо полотенцем, наконец-то смотрю на своего заместителя. Он присел на подоконник в ожидании, пока восстановлю дыхание, на лице у него ухмылка, когда сообщает:
— Деньги поступили, можно задатки переводить. Может, хочешь мэру сам отнести, засвидетельствовать почтение? Можем ему отдельно в конвертик подарок завернуть, мы не жадные.
— В жопу его, — отвечаю резко, ударяя по кнопке стоп.
— У-у-у-у… — тянет Слава. — Что такое, не с той ноги встал?
Я не видел его почти два дня, у нас были разные задачи. Он занимался документами и деньгами, я слушал записи рабочих совещаний по проекту, чтобы владеть последней информацией. Информация от меня на такие совещания попадает удаленно, я лично в них никогда не участвовал, все только через нашего босса, которому докладываю лично.
На предположения Лугового никак не реагирую, играть с людьми в кошки-мышки и находить их слабые места — его способ устанавливать контроль, но еще в первый месяц совместной работы он понял, что развести на подобную херню меня будет его тотальной ошибкой. У меня нет и не было слабых мест. Луговой знал, уйду либо я, либо он, и у второго варианта шансов было в разы больше, ведь я уходить не собирался. Сейчас же он смотрит на меня слишком внимательно, и дать ему понять, насколько в действительности дерьмовое у меня настроение — будет уже моей тотальной ошибкой.
У него не хватит воображения, чтобы представить, почему уже второй день я раздражаюсь на любое говно, с которым сталкиваюсь. На мелкое или крупное, разницы нет. Его воображения не хватит, и это самое главное.
Высосав всю воду из бутылки, иду в раздевалку, на ходу спрашивая:
— С дольщиком что?
— Я подумал, зачем тебе промежуточная информация, — идя следом, отчитывается. — Ищем, роем землю, все как велено.
— Что по срокам?
— Неделя, может меньше.
Информация отличная, но в ответ на нее стискиваю зубы, переваривая вспыхнувший в голове сигнал — слишком мало времени, чтобы ждать, когда женщина, которую я мечтаю видеть, слышать, трогать и трахать, хоть раз сама сделает ко мне первый шаг.
Я не знаю, когда это стало таким важным, зато знаю, что она его не сделает. Она закроется и спрячется, вот как она поступит. Мне не нужно знать ее десять лет, чтобы быть в этом уверенным, и у меня только два выхода: оставить все как есть, или не оставлять. Именно то, что я не могу принять решение, выводит из себя.
В раздевалке кроме нас двоих никого. Это отельный спортзал, здесь преимущественно никого, кроме меня, не бывает. Достаю из шкафчика сумку и бросаю на скамейку, пока Луговой располагается на свободной, спрашивая: