Приватное погружение

Райнеш Евгения

– Ладно, – сказала она, вставая. – Когда закончишь с общим хозяйством острова, немедленно найди способ избавиться от мокроносиков. Ты только посмотри…

Айсик не стал смотреть. Он и без Тави знал, что большая часть тёплой одежды оказалась безнадёжно испорченной. И знал, что это – проблема. Самую большую ферму шелкопрядов год назад постигла эпидемия. Две из трёх текстильно-суконных фабрик Звезды выработали складской ресурс и встали на неопределённый срок. До тех пор, пока не будет найдено практическое решение, резиденция настойчиво советовала жителям

островов поберечь меховые куртки и вязанные вещи.

Тави развернула длинный дождевик, который много лет спасал её от ледяных дождей, приходящих с Океана. Теперь он больше напоминал сетку, покрывающую оранжереи от палящего в высокий сезон солнца.

– Это просто какое-то нашествие, – сказала Тави. – Никогда раньше не было столько мокроносиков. И ещё недавно мёртвые птицы падали с неба.

– Откуда вы знаете, мистрис? Я не хотел вам говорить, чтобы не пугать…

– Важик мне сказал, – Тави, пользуясь, что в положении сидя Айсик находился в доступности для её руки, потянулась и сдёрнула с него шапку. – Всегда найдётся тот, кто скажет… Пойду спрячу этот кошмарный ужас!

– Мистрис Тави! – горестный крик Айсика толкнул её в спину, и она быстро закрыла за собой дверь.

***

Кай действительно выглядел намного лучше. Можно сказать, он почти пришёл в себя за эти несколько дней. Большую часть времени спал, открывал глаза только для того, чтобы она влила в него несколько ложек супа или Айсик наложил новые повязки. У супарта это получалось гораздо хуже, чем у Риа, поэтому и без того перекошенное лицо Кая в кривых после стараний Айсика повязках выглядело совершенно уродским.

Если он и был одним из свитбоев, о которых ходили на островах легенды, то Тави совершенно не понимала мистрис, сходящих по ним с ума. Он, видимо, потратил все силы в первый день, когда только очнулся, и после этого сказал не больше пары слов. И те скорее напоминали междометья. Какое-то мычание и пришепётывание.

Тави с подозрением следила за его поведением, всё ещё помня о том, какой удар Кай получил недавно. Она пыталась выяснить: насколько он остался адекватным, но Тави не была знакома с этим человеком раньше, поэтому никак не могла вычислить произошедших изменений. Вот, едва очнувшись, он попросил зеркало. Это как, нормально? С одной стороны, ей казалось это странным, а с другой, в общем-то ничего такого, запредельного. Сама Тави очень редко смотрелась в зеркало. К чему это ей? Но если ей не к чему, это же не значит, то другим тоже не нужно? Тави даже нравились мистрис, непохожие на неё.

Кай, вопреки своему обыкновению, не спал. Он снял повязку и без привычного тюрбана выглядел совершенно беззащитным: неумело выбритая Айсеком, неправильной формы голова с нежно-розовым пятном заживающей кожи на затылке торчала из бескровной, исхудавшей шеи. На жёлтом от сходящих синяков лице прорезались бледные, редкие волосы, которых – Тави помнила – несколько дней назад ещё не было. Два синих глаза в упор смотрели на неё. Если бы не этот взрослый, чуть насмешливый взгляд, он бы сейчас показался Тави совершенный ребёнком.

– Ты чего? – спросила она, опешив.

– Ты, кажется, Тави? – не очень вежливо ответил он вопросом на вопрос. Она кивнула. Вполне возможно, что Кай не помнит, как они знакомились:

– Зачем ты снял повязку?

– Надоело, – Кай осторожно дотронулся до головы. Рядом с раной, но не прикасаясь к ней.

«Всё-таки адекватный», – решила Тави.

– Я хорошо себя чувствую, – сказал Кай. – Отдохнул тут и вообще. Это место… Мне приснилось или ты сказала, что это остров Сауза?

– Тебе не приснилось, – подтвердила Тави. – Я так сказала. Уже давно. Ты спал несколько дней.

– А… – Кай как-то неожиданно смутился, румянец выступил сквозь болезненную желтизну его лица и даже залил бледную шею. – Как я тогда… Ну, в туалет и прочее…

– Не беспокойся, о тебе заботился мой супарт Айсик. Очень нехотя, но хорошо. Он всё так делает– долго собирается, ворчит, а потом делает хорошо. Если не опоздает.

Тави вспомнила прогрызенные мокроносиками свитера, носки и плащи.

– А потом ты и сам начал вставать. Не помнишь?

– Я в каком-то полусне всё время. Мне до сих пор происходящее кажется нереальным. И ты – что-то нереальное. Иллюзия.

– Наверное, это от обезболивающего, которым пропитаны бинты, – предположила Тави. – Или у тебя всё-таки есть повреждения мозга. Кстати, помнишь, что просил никому не сообщать, где ты и что случилось?

Он осторожно, словно проверяя на прочность, покачал головой:

– Не помню. Но я в любом случае должен был настаивать на этом.

– У тебя проблемы с законом? – удивилась Тави. Если он действительно парт, то они все находятся на Вире. И все наперечёт. Не может никакой парт покинуть столицу. – Ты же парт, точно?

– Почему ты так решила?

Тави сначала не заметила, что он дразнит её, и на полном серьёзе стала выкладывать свои доводы:

– Ты не супарт и не мистрис. Значит – парт. Четвёртого не дано, всё просто.

Голос Тави прозвучал торжествующе.

– Неужели?

Вот теперь Тави определённо поняла: Кай над ней насмехается. Она обиженно фыркнула:

– Вообще-то не в твоём положении так шутить. И ты поймал меня врасплох. Это всё потому, что выглядишь почти как супарт, а над Айсиком я сама всегда подшучиваю. И никогда не ожидаю от него подобного коварства.

Он вдруг улыбнулся. Ещё криво, глазами и одним только уголком рта, потому что повреждённая часть лица оставалась неподвижной под ватным тампоном. Но Тави вдруг замерла: показалось, что в комнате появилось солнце, пробившееся сквозь тучи. Она посмотрела на окно, но за ним висела всё та же хмарь, которая устроилась над островом со вчерашнего дня. Быть того не может, чтобы стало светло от улыбки этого уродца.

– Я действительно парт, – он попытался приподняться на диване, опёрся на локоть. – Вы называете нас свитбоями. Мы предпочитаем считать себя эскортом для избранных.