Приватное погружение
Шрифт:
– Ти… – повторил Кай. Он, кажется, даже стеснялся, хотя в этом Тави не могла быть уверенной на сто процентов. – А можно тебе задать один вопрос… Личный.
Открытый вопрос – это было лучше, чем жалеющий взгляд. Честнее. Тави пожала плечами:
– Спрашивай. Наверное, нет ничего такого в моей жизни, чтобы я захотела утаить.
– А почему тебя… Ну, это…
– Почему я – выбраковка? Ты же сам видишь… Хотя сначала было всё не так безнадёжно. Просто родилась с несимметричными глазами, правый у меня косил. Поэтому нас с мамой временно выселили с Виры. Это лёгкая категория – «С» – с большой вероятностью
Кай смутился.
– Ты, Ти, выглядишь совершенно, как ребёнок. Я сначала и не понял, что ты – взрослая женщина. Но это совсем… Это совсем даже не плохо. Гораздо важнее… хороший человек. Мне повезло, что именно ты тогда решила посидеть в задумчивости на берегу Океана. При всех параметрах…
– Ой, – сказала Тави. – Уж ты-то наверняка знаешь толк в параметрах. Элитный эскорт, да? Кстати, а почему не дотянул до тарцелота? С тобой, вроде, всё в порядке… Конечно, на первый взгляд кажешься хрупким, но, наверное, потому что сейчас не здоров. А рост и плечи у тебя такие… Как надо, в общем.
Кай заметно приободрился, весь подтянулся, развернулся вширь. Смешно… Особенно, если учесть, что он просто утопал в старом свитере Айсика. Но неужели ему есть дела до мнения о его персоне какой-то выбраковки? Обычной островной мистрис, для которой кислые незрелые яблоки – верх блаженства?
– Ты так считаешь? – он просто излучал счастье. Тави кивнула.
– У тебя были бы прекрасные, правильные дети.
Тави сходила на кухню, принесла в небольшой миске холодной воды и полотенце. Она намочила его и положила Каю на лоб. Так её научила делать Риа, когда есть жар, а лекарств нет.
– Ложись, ложись… Завтра утром, если тебе не станет лучше, придётся что-то делать… И, да, ты и в самом деле тянешь на идеального производителя. Выглядишь внешне прямо как тарцелот. Я честно так думаю.
Если свитбоев Тави ещё могла наблюдать в брейн-ревю, то тарцелотов, конечно, никогда в глаза не видела. Просто ей понравилось говорить Каю что-то приятное. Нравилось, когда он улыбался. Всё ещё криво, но… Это как… Как поймать рыбу на удочку! Долго сидишь и ждёшь, а потом вдруг – раз, что-то дёрнулось, отозвалось в твоей душе и вот уже взметнулось блестящим фантиком, трепыхаясь над Океаном. Неважно, как выглядит эта рыбка, главное, она есть. Такая была у Кая улыбка, и Тави нравилось, выждав, подсечь её.
Он послушно опустился на подушку, глаза его блестели то ли от жара, то ли от разгорающегося к ней интереса.
– Но, Ти… Ты сказала, что росла…
– Да, – ответила она. – У меня было хорошее детство. Я росла на Диве.
– Но… Если с мамой, как могла так заболеть?
– Я упала в низкий сезон в Океан. Шёл ледяной дождь, и я, бегая по пирсу, поскользнулась и вылетела между крупными дырам парапета. Лиа не взяла на ту прогулку нашего супарта, поэтому не смогла сама ни задержать меня, ни быстро вытащить из воды. Пирс оказался практически безлюден, но мне повезло: случайно там гуляла другая мистрис с её супартом. Он меня и спас. Но я пробыла довольно долго в ледяной воде…
– Вот, значит, как…
И уже потом, через несколько часов, Тави вспомнила, что он так и не ответил на её вопрос о себе.
Глава 6
Кай крепко уснул. Он даже не шелохнулся, когда пришёл с общественных работ Айсик, а ведь противный супарт специально хлопал дверьми и топал по гостиной туда-обратно без веского на то повода.
Тави совсем уже собиралась выйти, чтобы цыкнуть на обнаглевшего партнёра, но тут ей в голову пришла идея для брейна, которая отключила от внешнего мира. Тави придумала, что она – мокроносик, который крадётся пожирать вкусную сладкую шерсть. Это казалось ей очень интересно и свежо. Она никогда не видела, чтобы кто-то пытался почувствовать себя мокроносиком.
Если только хорошенько представить, что у неё длинное скользкое тело, тупая безглазая морда с огромным ртом во всю ширину, множество ног и постоянный, пожирающий скудные внутренности голод… Голод, голод и больше никаких ощущений, и никаких радостей в жизни, а только – жрать, жрать, жрать…
На Тави-мокроносика упала жуткая тень, грозящая сейчас забрать вкусный носок (чистая шерсть, никакой синтетики), а может даже и раздавить её, о великий Океан!
Она завизжала, и тут же вылетела и из образа, и из брейна.
– Мистрис Тави, у вас будут какие-нибудь указания?
Точно! Мокроносики не визжат. Они вообще не производят никаких звуков. Тави почувствовала свои руки и ноги. Они не были ни мокрыми, ни скользкими. Только немного холодными.
– Айсик, – удивилась она. – А ты чего здесь забыл? Разве сегодня собрания нет?
Он упрямо насупился:
– Нет. Вернее, есть, но я не пойду.
– Почему? – спросила Тави. – С какой такой радости пропускаешь свои посиделки? Только не говори мне, что утомился. В прошлый раз это оказалось самовнушение, потому что перетрудиться ты, Айсик, по определению не можешь. После того, как заставил меня поверить, что умираешь от усталости, я посмотрела инструкцию. Да-да, именно. И не пялься на меня с таким видом, я иногда закидываю твою сопроводиловку в рой. И знаешь, что мне там показали?
Айсик счёл вопрос риторическим, поэтому ничего не ответил.
– А показали, дорогой мой супарт, что ты не устанешь, пока не достигнешь износа на восемьдесят пять процентов… Так что с тобой случилось, раз не хочешь сегодня бороться за свои права личности?
– Не хочу и всё… У вас будут какие-нибудь указания?
– Нет, – сказала Тави. – В любом случае ты мне мешаешь. И, честно говоря, немного пугаешь. Странный какой-то в последнее время. Иди питайся что ли, раз всё равно не собираешься сделать ничего полезного по дому.
***
Утром Тави, спустившись в гостиную, увидела ясный, не замутнённый жаром взгляд Кая и обрадовалась. И тут же огорчилась: снаружи шёл холодный дождь, окончательно отрезая острова от уютного высокого сезона. Вместе с дождём пришла тревога. Извне, с улицы, она заползала в окна, заполняя пространство ещё сонного, уютного с ночи дома нехорошим предчувствием.
– Привет, – Тави улыбнулась ясному взгляду Кая, прислушиваясь к происходящему за окном. Сквозь шум дождя доносились чьи-то торопливые шаги. Их было слишком много для повседневной жизни Саузы, и они несли непривычную суету. – Как ты?