Привет, любимая
Шрифт:
– Молчите?
– он подошел сзади. Взял меня за плечи. Крепко взял. Я вывернулась.
– Давайте, оставим все, как есть. Ни к чему это ...
Он с интересом меня разглядывал.
– Вы все равно никуда от меня не денетесь, Аля. Не сейчас, так позже...
Ты посмотри, какой смелый! А смелый ли? Может, просто не привык получать отпор? Вроде Рыжего? А
– Вы всегда так самоуверенны?
– ехидно улыбнулась я, подходя к поваленной ели и поднимая с травы ветровку и сумочку.
И тут он перестал улыбаться. В лице даже как-то переменился. Шагнул ко мне. Черт! Вот положеньице! Но ... Нет, он не Рыжий. Его я не боялась. И дыхание у меня не перехватывало.
– Ты думаешь, я шучу?
Интересно, когда я ему разрешила ко мне на "ты" обращаться? Что-то не припомню.
– Думаешь, очередная интрижка?
Но рук не распускает. Не смеет? Не уверен в себе? Да ... Он, конечно, не Рыжий. До брата ему далеко ...
– Не все ли вам равно, что я думаю по этому поводу?
– Мне - не все равно!
Он стоял совсем близко. И гневно смотрел мне в глаза. А у самого глаза совсем посветлели. От бешенства, что ли? Ну и агрессивная же порода - эти Кузнецовы. У Мишки, правда, наоборот - от бешенства глаза темнели, становились васильковыми ...
– Я уже сказала: давайте оставим ...
– Мама, - закричал Ванечка, подбегая.
– Дядя Ломан! Там гнездо!
Предлог закончить этот опасный разговор, не ссорясь, был превосходным. Я с удовольствием полезла в кусты к Ванюшкиной находке. Гнездо оказалось пустым. Все равно интересно.
Всю обратную дорогу Роман хмуро молчал. Только в городе, высаживая нас из машины, придержал меня за руку.
– От судьбы, Аля, никуда не денешься.
– Вы уверены, что вы - моя судьба? Я - нет. Вам не приходило в голову, - сказала я сухо, осторожно высвобождая руку, - что я могу все еще любить мужа?
Он криво усмехнулся.
– Но Михаила в твоей жизни больше нет. И, надеюсь, не будет. А я здесь, рядом с тобой. Ты мне нужна. Без тебя я уже не могу. И не буду!
Ванечка подошел. Встал рядом. Округлил глаза и приоткрыл ротик. Слушал Романа внимательно. Господи, понимал бы что! Эх, не при Ванечке надо
– В моей жизни и вас может не быть. Вы - не продукт первой необходимости. И, вообще... На лето мы отправляемся в деревню. Приезжать туда не советую. Хочется верить, что за три месяца вы прочухаетесь.
Взяла сына за руку, повернулась и пошла. Не собиралась ничего больше слушать. Ванечка увидел голубя. Рванулся за ним. Я крепко сжала его руку. Все еще внутренне бурлила.
В подъезде Ванечке удалось выдернуть свою ручонку. Он остановился и серьезно спросил, глядя на меня Мишкиными глазами:
– Мама, ты дядю Ломана плогнала? Да?
– Нет, милый.
– А лугалась ...
– Не ругалась вовсе, - рассмеялась я.
– Объяснила ему кое-что, и все.
Он хихикнул и поскакал вверх по лестнице. Рыженький мой.
* * *
Летом мне пришлось трудновато. В первый раз за несколько лет мы поехали в деревню. Тетя Нина с Ванечкой безвылазно сидели там. Я моталась на работу в город. Вечером возвращалась к ним.
Зато в субботу и воскресенье отдыхала на полную катушку. Брала Ванечку и мы уходили гулять. В лес. Или в поле. Ванечке все было интересно: жуки, бабочки, хвоинки. Я с ним и сама превращалась в маленького ребенка. Так же ползала по траве на четвереньках и всем восхищалась. Часами могла наблюдать за каким-нибудь муравьишкой. Иногда мы ложились на спину и, как любил говорить Рыжий, слушали природу. Ванечке особенно нравились жаворонки - болтаются выско в небе на одном месте, трепещут крылышками, радуют чистыми трелями. Еще он полюбил собирать чернику. Земляника его не очень-то вдохновляла. На родник мы почти не ходили, хотя сынуле там понравилось. На роднике тоска с такой силой одолевала меня, что я потом несколько дней бывала не в лучшем настроении.
Тетя Нина окончательно пришла в себя. Стала поговаривать о корове, курах, огороде. Ну, огород - еще куда ни шло. Весной я залезла в долги. Купила семенной картофель и засадила им пять соток. Клубнику посадила. Для Ванечки. Еще огурцы, зелень. Но живность заводить? Увольте. Человек я или трактор? А зимой куда корову пристраивать? А корма? Обсуждать эту тему с теткой я отказалась на отрез.
Она злилась. Все было не по ней. Ругалась на нас, как баба Яга: и обедать-то мы не пришли, и к ужину опоздали, и коленки у нас зеленые, и рожи грязные. Ей, видите ли, стыдно перед соседями.