Привратник: 1. Прочь из сумасшедшего дома
Шрифт:
– Нет, нет, Корди, - улыбнулся он ей.
– Я хочу поступить по-другому. Я стану жить на улице. Я потеряю все зубы, но буду писать тебе любовные стихи на стенах общественных туалетов. Только подожди чуть-чуть, хорошо?
– Слушай, идиот, - Корделия уставилась на него, - мои родители собираются отправить меня в Швейцарию. Возможно, в Сан-Диего. Было бы хорошо, если бы ты отправился вместе со мной. Но ты не сможешь, если не подашь заявление в колледж.
– Эй, я посылал запрос во многие колледжи. И меня приняли в несколько, в два.
Девушка состроила гримасу.
– Все колледжи, в которые ты обращался, не подходят.
– Швейцария?
– Ксандр смотрел на нее так, как будто она была сумасшедшей.
Корделия пожала плечами…
– Да.
– Мои родители не могут отправиться даже в Маттерхорн в Диснейленде. Как же я поеду в Швейцарию? Кроме того, я не знаю швейцарского языка.
– К тому же это школа для девочек, - размышляла Корделия, видя его реакцию. Она повеселела.
– Хорошо. Сан-Диего. Или хороший частный колледж на Восточном побережье.
– Хорошо, я подумаю, - ответил Ксандр, глядя на нее.
– А может, останешься здесь со мной и пойдешь в государственный колледж?
– Это слишком просто. Почему ты так занижаешь планку?
– спросила Корделия.
– Ты способен на большее.
– Да, и я хотел бы доказать тебе это прямо сейчас.
– Ксандр обнял ее и притянул к себе. Девушка почувствовала его теплое дыхание на своей щеке, ее сердце бешено забилось.
– И что касается занижения планки…
– Ксандр, - покачала она головой.
– Даже я пытаюсь.
Внезапно усмешка исчезла с лица Ксандра, он посмотрел на нее очень серьезно. На мгновение воцарилось молчание. Затем он сказал:
– Корделия, я очень рад, что ты пытаешься. Мне помогает то… то, что ты веришь в меня.
– Я не говорила этого, - ответила Корделия, защищаясь.
Ксандр улыбнулся. Поцеловал ее. Она ответила поцелуем. В конце концов, оставалось всего несколько месяцев до окончания учебы.
У Корделии было сложное дело - восстановить макияж при тусклом освещении, а в это время Ксандр отбивал дробь пальцами на панели. Было трудно понять, что она говорила, поскольку она красила помадой губы, но Ксандр понял: она заставляла его пообещать снова сходить к мистеру Франкелю, адвокату.
– Хорошо?
– спросила Корделия, закрывая помаду и убирая ее в косметичку.
– Он ненавидит меня, - ответил Ксандр полушутя.
– Уверена, это не так. Кроме того, это не имеет значения. Его дело помогать тебе. Он слуга налогоплательщиков.
– Правильно. Только на самом деле он хотел стать астронавтом, но не было мест.
Девушка поправила волосы.
– Как я выгляжу?
– Невинно и обманчиво.
– Хорошо, - улыбнулась она Ксандру.
– Поехали домой.
– Как пожелаешь, мой командир. Мисс Чейз, включайте мотор.
Корделия вставила ключ зажигания и повернула его. Двигатель заревел.
– О тигрица!
– сказал Ксандр. Она, прищурившись, посмотрела на него.
– Еще одна шутка - и ты идешь пешком. Ксандр поднял обе руки.
– Умолкаю.
– Видишь?
– сказала она весело, притормаживая на спуске с горы.
– Ты достаточно сообразителен для колледжа.
ГЛАВА 7
Двор Франциска I, короля Франции
Фонтенбло, 1539 год.
Легкий бриз принес прохладу в сад Фонтенбло, и когда Ричард Рене отправился прогуляться в глубь сада,
Он хорошо знал, куда направляется. По этим дорожкам он ходил почти всю жизнь. Посыльный принес письмо с личной печатью самой дофины. Екатерина Медичи требовала его присутствия в розарии сразу после заката. В их землях было много мест, где выращивали розы, но Рене знал пристрастия принцессы. Место, которое она выбрала, было частью сада, открытой овальной площадкой, окруженной плотной живой изгородью из кустов роз, с маленькой укромной беседкой в самом центре, подобной алому зрачку глаза. Да, Рене знал дорогу достаточно хорошо. По этому, он быстро шагал по тропинке. Разум и тело его были готовы действовать и защищаться, ведь письмо очень смахивало на ловушку, несмотря на печать дофины.
Высокая решетка, обвитая свисающими виноградными лозами, закрывала розы. Рене, не замедляя шага, вошел в решетчатую арку, ведущую на открытую площадку; здесь ветер был сильным. Он прошел через арку, только луна освещала его путь. Розы росли по обе стороны и соединялись, подобно рукам влюбленных, напротив входа в арку. В центре, в алькове, кто-то стоял.
Рене выдохнул с облегчением, когда увидел, что дофина действительно прибыла на встречу. Екатерина Медичи никогда не была красавицей, но ее печальное сердце и беспокойная душа всегда вызывали симпатию окружающих. Теперь же ее внешность казалась просто уродливой. Что-то изменилось в выражении глаз. Рене пытался понять, о чем они сейчас будут говорить. Прежде чем маленькая флорентийка заговорила, он увидел ярость в ее глазах и понял, что уничтожен.
– Спасибо, Волшебник, что пришли, - сказала она. Ее французский был великолепен и поражал необыкновенной чистотой.
– Мое приглашение было странным, я это знаю.
Но кажущаяся благосклонность не успокоила Рене.
– Пожалуйста, мадам, - возразил он.
– Я не знаю, какие глупости Фулканелли нашептал в ваши очаровательные ушки, но по вашему поведению видно, что вы очень встревожены.
Екатерина Медичи рассмеялась, и Рене понял, что ему не на что надеяться. Но прежде чем он смог решить, продолжать дискуссию или отступить как можно быстрее, он почувствовал чье-то присутствие позади, но, обернувшись, увидел за розовой аркой Фулканелли. Сухая рука колдуна была прижата к телу, но даже эта очевидная слабость придавала ему значимость. Из-за розового куста, возле которого стояла Екатерина, появились двое помощников Фулканелли.
– Вы - главный обманщик, самый отвратительный бес, Ричард Рене, - произнесла Екатерина Медичи с плохо скрываемым гневом.
– Вы выслушивали мои тайные просьбы и искажали их, переча мне. Я думаю, что вы в союзе с ведьмой, которая совершенно околдовала моего мужа.
Рене поднял руки вверх, собираясь возразить снова, но передумал. Вместо этого он обернулся к Фулканелли и гневно нахмурил брови.
– Демон!
– прошипел он.
– Ты пристал к этой женщине, клянешься в верности дому Медичи и все время плетешь самые дерзкие заговоры, которые твой злой ум только может придумать. Она уже находится под твоим влиянием! Ты имеешь всю власть, о которой мечтал! Чего же ты добьешься, лишив ее простой радости материнства?