Приют пилигрима
Шрифт:
— И это не единственный вход, я полагаю?
— Нет, есть еще лестница в том крыле, где кухня.
Дамы проследовали туда тем же путем, каким попали в столовую, то есть вернувшись в холл и выйдя из него новым длинным коридором.
Кухонные помещения оказались такими же обширными и неудобными, как это обычно и бывает в старых домах. Они состояли из множества комнат, в большинстве своем пустующих или набитых всяким хламом. Сама же кухня напоминала о тех временах, когда гостеприимство означало бесчисленные перемены блюд. Здесь воображению являлись призраки обильных трапез прошлых дней — обедов, на которых за двумя видами супов следовала нескончаемая вереница блюд из рыбы, блюд, промежуточных между рыбой и жарким, блюд из мяса и дичи, а за ними подавались два вида сладостей, острые закуски, мороженое и, наконец,
Покинув кухню, дамы углубились в новый коридор. Мисс Коламба отперла дверь и зажгла свет:
— Это проход в подвалы. Хотите на них взглянуть?
Вероятно, она надеялась услышать отрицательный ответ, но не тут-то было. Чуть больше помрачнев, она повела свою гостью вниз по древней лестнице, чьи ступени были истерты и выщерблены ногами многих поколений Пилигримов и их дворецких, в течение многих-многих лет посещавших это средоточие гостеприимства — винный погреб.
— Считалось, что у моего отца лучшая мадера в Англии, — сказала мисс Коламба. — В его дни все эти погреба были полны, но теперь только в одном еще остался небольшой запас. Думаю, там еще есть пара бутылок наполеоновского бренди. Роджеру непременно нужно вместе с Робинсом сверить содержимое подвалов с записями. Их не осматривали с тех пор, как умер его отец. Но я никак не могу его убедить — ему это все неинтересно. Он любит виски с содовой и всегда говорит, что понятия не имеет, чем одно вино отличается от другого. Я-то сама трезвенница, но у отца моего был прекрасный вкус. Так как это была самая длинная речь, которую мисс Силвер слышала от своей «подруги», она поняла, что винный погреб здесь почитается в качестве символа семейной традиции.
Затем мисс Силвер продемонстрировали, куда опускается лифт, и показали ручную тележку, с помощью которой можно было доставить вино наверх, не взболтав.
— Его можно завезти в лифт. Видите ли, старое вино ни в коем случае нельзя трясти. Мой отец велел заменить старые тяжелые колеса тележки на новые, обтянутые резиной.
Подвалы и в самом деле оказались колоссальными. От центрального зала вправо и влево тянулись боковые ответвления. Крышу подпирали массивные колонны. Вероятно, до изобретения электричества здесь было крайне неуютно. Даже сейчас тут и там попадались темные углы и коридоры, уходящие во мрак. Воздух был неподвижным и теплым, а весь подвал — удивительно сухим. По мере дальнейшего продвижения обнаружилось, что несколько отделений завалены старой мебелью. Другие были набиты сундуками и ящиками.
— Здесь мы храним все вещи Джерома и вещи моего другого племянника тоже.
— Мистера Клейтона?
Немного помолчав, мисс Коламба ответила:
— Да. — И продолжила без всякой паузы: — И конечно, вещи моего племянника Джека. Это брат Роджера. С тех пор как его взяли в плен в Сингапуре, мы не получали о нем никаких вестей. — Ее тон ясно давал понять, что вопрос о Генри Клейтоне снят с обсуждения.
Достигнув конца подвала, они повернули назад. В теплой, сухой тишине, обступавшей их, было что-то гнетущее. Если стоять неподвижно и не разговаривать, то не услышишь ни звука. В любом доме, в любом месте над поверхностью земли каждую секунду раздается великое множество слишком слабых для человеческого уха звуков, неразличимых и не различаемых. Но смешиваясь друг с другом, они создают некий фон, который активизирует мысль, переводит ее в действие. Но под землей этот неуловимый фон исчезает. Здесь мы остаемся наедине с собой, молчание подступает слишком близко.
Обе женщины ощутили несомненное облегчение, когда наконец вскарабкались по ступенькам и вышли на неяркий дневной свет кухонной пристройки. Мисс Коламба щелкнула выключателем и захлопнула дверь. После чего дамы завершили свое путешествие, посетив большую холодную сдвоенную гостиную с мебелью, закутанной в чехлы. Шесть высоких окон, обрамленных бледной парчой, глядели на мощеные дорожки сада. Натопленные, заполненные людьми, обе эти комнаты могли бы выглядеть прелестно. Теперь же они тоже невольно заставляли вспомнить о привидениях — но уже об элегантных обитателях гостиных, изредка в своих лучших одеждах проскальзывающих
— Очаровательно, в самом деле прелестно! Ваша сестра? И вы сами? А две остальные? Полагаю, две ваши замужние сестры.
— Да, — ответила мисс Коламба.
Мисс Силвер продолжила расспросы:
— Миссис Клейтон и?..
— Мои сестры Мэри и Генриетта. Генриетта вышла за дальнего родственника. Джером — ее сын.
— Действительно просто чудесно! Такая тонкая работа!
Четыре юные девушки в белом муслине, в розовых и голубых лентах безмятежно озирали комнату. Несмотря на воздушно-романтичный стиль, молоденькая Коламба даже на этой картине казалась плотной и довольно угрюмой. Но Мэри, которой предстояло стать миссис Клейтон, цвела, словно роза. Может быть, так казалось из-за розовых лент, может, из-за того, что она себе в них нравилась. Улыбка играла в ее темных глазах и на розовых губках.
Теперь остался только кабинет. Он был довольно компактным и весь уставлен рядами книг. Там сильно пахло дымом от камина, табаком и немного — сухой древесной трухой. Книги — множество старинных изданий в красивых переплетах — заключали в себе творения наиболее достойных представителей прошлых поколений. Здесь стояли тома Теккерея, Диккенса, Чарльза Рида, Оливера Венделла Холмса, Джоррокса и, к большому удивлению мисс Силвер, полное собрание сочинений миссис Генри Вуд. Казалось, все фолианты лет сто с лишним назад погрузились в сон и с тех пор так и стоят на своих полках в дреме.
Глава 12
Было приятно вновь вернуться в утреннюю гостиную, расположенную напротив столовой. Относилась она к той же эпохе, но, обставленная во вкусе мисс Жанетты, показалась мисс Силвер живой и уютной. Правда, ее окна тоже выходили на стену, но заросли кустарника перед ними были не так густы, поэтому света здесь было больше. А окна в боковой стене глядели на юго-восток, впуская в комнату солнечные лучи. Здесь стояла голубая цинерария в розовом китайском горшке и розовая цинерария в голубом китайском горшке. Оттенки занавесок, ковров и ситцев варьировались между двумя этими основными расцветками. Обстановка состояла из широкой софы мисс Жанетты и нескольких замечательно удобных кресел. Увидев, что у дальнего окна стоит Роджер, мисс Коламба захлопнула дверь за мисс Силвер и умчалась в сад — воевать с Пеллом по поводу посадки горошка.
Издав вступительное покашливание, мисс Силвер обратилась к неприветливой спине:
— Мне бы очень хотелось побеседовать с вами, майор Пилигрим.
Он обернулся, вздрогнув так сильно, как будто не слышал звука открывшейся и закрывшейся двери. Мисс Силвер, сделав несколько шагов ему навстречу, принялась восхищаться розовой цинерарией:
— Просто прелесть! Такой нежный оттенок. Мисс Коламба — замечательный цветовод. Она рассказала мне, что этому растению не требуется жара, а только защита от холода.
— Вы хотели со мной поговорить? — Тревожно произнес Роджер.
— Да, действительно — какая удивительная удача.
Роджер, похоже, не разделял ее точку зрения. Голос его звучал напряженно:
— В чем же дело?
Мисс Силвер одарила его ободряющей улыбкой:
— Мне нужна от вас лишь небольшая информация. Думаю, нам лучше остаться здесь, у окна — на случай, если кто-нибудь войдет. Тогда, если мы прервем разговор и направимся вглубь комнаты, это будет выглядеть вполне естественно. — Легким светским тоном она продолжила: — У вас в самом деле удивительно интересный дом. Мисс Коламба только что показала мне его целиком. Это было крайне занимательно. Нет, благодарю вас, — отказалась она от придвинутого Роджером кресла. — Нам лучше сохранять теперешнее положение. Должно быть, летом вид из этого окна просто чудесный. Вот там — это же сирень, не так ли? И прекрасный ракитник. Наверное, когда оба эти куста в цвету, вообще сказка. — Кашлянув, мисс Силвер продолжила без малейшего изменения в голосе: — Прошу вас, скажите: вы последовали моему совету?