Приз для принцев
Шрифт:
— Вы очень добры, ваше высочество.
— Постойте! — Принц снова повернулся в своем кресле. — Таким тоном вы никогда не говорили со мной, мадемуазель. Вы это прекрасно знаете.
— Да, а теперь говорю, ваше высочество.
Принц поднялся, заглянул ей в лицо и резко спросил:
— Что-нибудь не так? Что?
— Ничего, ваше высочество.
— Я вас обидел?
Алина не ответила. Она мгновение посидела, молча глядя на него, потом тоже встала и стояла, не отрывая от его лица глаз, в которых вдруг сверкнула решимость.
Наконец
— Вы правы, ваше высочество, кое-что не так. Я должна вам сказать нечто… не очень приятное… неприятное для меня.
Принц нахмурился: неприятное он предпочитал говорить сам. Поскольку он молчал, Алина продолжала:
— Может быть, вы, ваше высочество, обидитесь, именно это и неприятно. Хотя вы не должны обижаться, поскольку часто высказывали пожелание, чтобы я была искренна с вами. Так вот, ваше высочество, вам не надо больше видеться со мной.
Принц с непонимающим видом глядел на нее.
— Не надо больше видеться с вами? — бесцветным голосом повторил он.
— Нет. Вы поймете. Вам известно, что весь Маризи говорит обо мне? Возможно, вы, ваше высочество, этого не слышали. Тогда я скажу вам: все говорят, будто я ваша любовница. Это абсурд, конечно. Вот видите, я вполне откровенна, но мне хотелось бы сохранить ту частицу своей репутации, которая еще осталась.
Конечно, принц это должен был понять. Он и понял, и немедленно насторожился, хотя не смог полностью скрыть своего изумления, поскольку смотрел на прекрасную россиянку взглядом, призванным проложить путь к ее сердцу. Повисла долгая пауза.
Алина опять опустилась в кресло; выражение ее лица не выдавало, насколько частил ее пульс. Принц подошел к камину и долго смотрел на красные языки пламени. Потом с решительным жестом повернулся и резко сказал:
— По-вашему, нелепо городу предполагать, будто вы моя любовница. Почему? Вы играете со мной, мадемуазель, а это опасная игра.
Алина таким же твердым, как у принца, тоном прервала его:
— Извините меня, но вы, ваше высочество, ошибаетесь.
— Мадемуазель, вам трудно верить.
— Верьте или не верьте, ваше высочество, но это правда.
— Но в таком случае скажите, почему вы уделяете мне время? — потребовал он ответа и сделал шаг по направлению к ней. — Вы заставили меня полюбить вас… вы стали необходимы мне для ощущения счастья… а теперь вы прогоняете меня! Мадемуазель, за этим что-то кроется!
— Ничего больше, ваше высочество, как только сильное желание сохранить свою честь.
Принц быстро и подозрительно взглянул на нее:
— И что вы под этим подразумеваете?
— Независимо от того, что может составить мое собственное счастье, я не желаю получить его с бременем позора, — вот что я имею в виду.
— А-а, — медленно произнес принц, и лицо его выразило понимание.
— Я ни на что не рассчитывала, — прервала его Алина, — а если и рассчитывала, то очень недолго. Ее голос задрожал. —
И теперь за это расплачиваюсь. — Ее голос дрожал так, что, казалось, едва ли она сможет продолжать. — Да, я признаюсь. Я полагаю… все. Теперь оставьте меня… уходите… уходите!
Она нагнулась в кресле и спрятала лицо в руках, положенных на стол.
Какое-то время принц стоял над ней и неуверенно глядел на нее сверху вниз, потом вдруг наклонился и обнял ее плечи. Рукав платья задрался, обнажив ее руку; его рука сразу легла на ее нежную белую кожу. Он прижался щекой к ее волосам и глухо, неровным шепотом произнес:
— Алина… я не подумал… это невозможно… вы должны любить меня… посмотрите на меня… вы должны…
Плечи Алина вздрагивали под его ладонью, а донесшийся голос прерывался всхлипыванием.
— Уходите! — крикнула она. — Оставьте меня…. Пожалуйста… Это жестоко… уходите… уходите…
Он легонько подергал ее. Она не двигалась, только просила его уйти. Потом, спохватившись, вероятно, что недостойно принца выставлять себя в смешном свете, он резко выпрямился и пошел к дверям. У дверей библиотеки он задержался, бросил последний взгляд на вздрагивающие плечи Алины и покинул дом без единого слова.
Алина подождала, пока не услышала, как за ним закрылась дверь.
Потом вскочила с кресла и подбежала к окну, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он садится в лимузин и отъезжает. Когда она повернулась, на ее губах играла улыбка — улыбка радости и торжества.
Она громко сказала самой себе:
— Он — мой!
Глава 17
Стеттон делает предложение
Когда принц Маризи вернулся во дворец, он сразу прошел в свой кабинет, как он называл эту комнату. Ту самую комнату в конце коридора на третьем этаже, по поводу которой мучился любопытством весь Маризи, потому что до сих пор никому еще не было позволено войти в нее. Войдя, он добрался до кресла и погрузился в глубокие размышления.
Однако на этот раз он не обрел покоя. Тогда он поднялся и начал ходить по комнате взад и вперед, нахмурившись и наморщив лоб. Прошло много лет с тех пор, как принц был так же взволнован, как сейчас.
Он остановился перед камином и стал глядеть на портрет, висевший над ним, — портрет женщины примерно тридцати лет, темноволосой, с большими серьезными глазами.
— Сазоне, — громко обратился к портрету принц. — Сазоне, ты не сможешь помочь мне, но сможешь простить.
Он долго молча стоял перед портретом, потом с внезапным жестом решимости повернулся и позвонил в звонок на столе. Когда мгновением позже появился слуга, принц спросил, во дворце ли генерал Нирзанн.
— Да, ваше высочество, генерал во дворце в своей комнате.