Приз варвара
Шрифт:
Часть 13
САЛУХ
Я наблюдаю издалека, как Таушен убегает, оставив у подножия обрыва обеих человеческих женщин одних и без защиты. Меня накрывает волна гнева, и я его подавляю.
Они не беззащитны; я здесь и присматриваю за ними.
Со стороны Таушена это глупейший и недопустимый шаг, но я его понимаю. Он жаждет завоевать этих людей свежей добычей и разрывается между долгом их охранять и желанием позаботиться об их потребностях. И все же это не тот выбор, который сделал бы я, и меня злит, глядя, как маленькая фигурка
Я крепко сжимаю копье. Да, оно и к лучшему, что я проигнорировал приказ Аехако отправиться на охоту, а вместо этого последовал за ними. Я опустился в снегу на живот, с подветренной стороны от проложенных следов Таушена. Они не увидят меня до тех пор, пока не посмотрят вверх, а, судя по усталым осанкам людей, беспокоиться мне не о чем.
Когда она опускает капюшон, кудрявые волосы Ти-фа-ни тут же поднимаются вверх, и я вижу ее движения, когда она разговаривает с Джоси. Выглядит она уставшей, и мне требуется контролировать каждую частичку своего тела, дабы не спуститься с обрыва, не пойти к ней, не перекинуть ее через плечо и не отнести в Пещеру старейшин.
Именно так себя чувствовал Вэктал, когда впервые увидел свою Джорджи? Тогда я напоминаю себе, что он с Джорджи срезонировали, и от печали мне становится тяжело на сердце.
«Ну почему, мой кхай, ты не заявляешь на нее права? Ты же знаешь, что для нас она та самая, единственная».
Моя грудь хранит молчит, а на сердце остается тяжело и одиноко.
Я остаюсь на своем посту, неподвижно, а женщины отдыхают, вытянув ноги, и разговаривают. В конечном итоге Таушен возвращается со свежей добычей, и я немного расслабляюсь. Женщины едят, после чего снова надевают снегоступы, и вся троица снова уходит в снега. Наблюдая за ними, я вижу, как Ти-фа-ни спотыкается, и я тут же вскакиваю на ноги, а сердце у меня бешено колотится.
Они останавливаются. Таушен с Джоси возвращаются обратно к Ти-фа-ни. Моя самка поднимается со снега, отталкивает их протянутые руки помощи и поправляет снегоступы. Затем они продолжают путь.
Но она хромает, и я борюсь с нахлынувшим раздражением, что Таушен торопил ее настолько сильно, что она навредила себе.
Ее следует баловать. Ее следует нести на руках, раз она поранила ногу.
Она должна быть моей.
ТИФФАНИ
Моя неудачно подвернутая лодыжка делает и без того неприятное приключение еще более убогим. Джоси с Таушеном беспокоятся обо мне, но я не обращаю на них внимания. Я говорю им, что я в порядке. Какие у меня есть еще варианты? Мы слишком далеко от Южных пещер, чтобы вернуться, поэтому с таким же успехом можно продолжить идти вперед. Так что я держусь, как могу, изо всех сил игнорируя боль в лодыжке.
Этой ночью мы останавливаемся в одной из маленьких «охотничьих» пещер, и для меня это весьма познавательно. Таушен объясняет нам с Джоси, что эти маленькие пещеры расположены вдоль охотничьих угодий племени и используются как убежища для тех, кто вышли на охоту. Пещера, в которой мы останавливаемся, маленькая, высотой едва достаточной, чтобы мы с Джоси могли встать в ней в полный рост; Таушен вынужден приседать на корточках. Здесь достаточно
Следующим утром, когда мы просыпаемся, моя лодыжка опухла вдвое больше, чем была раньше. Она болезненна на ощупь, и ходить на этой лодыжке мучительно. Джоси помогает мне перевязать ее потуже в надежде, что я смогу хотя бы прихрамывать, но я не могу даже зашнуровать сапог, не говоря уже о том, чтобы привязать к нему снегоступ.
— И что нам теперь делать? — спрашивает Джоси с озабоченным выражением лица. — Ты сможешь идти?
— Придется, — твердо говорю я ей. Да и другого выхода нет. Я не могу нас троих принудить остаться в этой пещерке; здесь недостаточно тепло для длительного пребывания. Кроме того, в Пещере старейшин, также известном как старый космический корабль, есть аппарат, который может излечить раны и недуги. — С тем же успехом можно продолжать идти. Мы ведь все равно недалеко от Пещеры старейшин, так ведь?
Я смотрю на Таушена, прося подтверждение.
— Полдня ходьбы, если мы будем идти быстрым шагом, — говорит он, хмуро глядя на мою ногу. — Если нет, то дольше.
— Похоже, что дольше, — говорю я, вздрагивая. — Буду стараться изо всех сил.
— Тебе вообще ходить-то можно? — спрашивает Джоси.
— Я могу ее нести, — заявляет Таушен. — Это было бы честью для меня. — От волнения у него запыхавшийся голос, а глаза блестят.
— Я сама могу идти, — срываюсь я. Последнее, что мне хотелось бы, так это провести этот день, свисая с плеча Таушена, и чувствовать себя в долгу перед ним. Нет уж, спасибо.
Он замирает, и я понимаю, что ранила его чувства. Возвращаются прежние страхи и напряжение, и на мгновение я задерживаю дыхание, опасаясь, что он вот-вот набросится… или того хуже.
— Тогда пошли. Уже поздно, — голос Таушена пронизывает боль, а плечи у него слегка сгорблены, словно он защищается от моего гнева.
Сдерживая дыхание, я поднимаюсь на ноги. Реагируя на это, у меня болит лодыжка, но я это игнорирую.
— Могу я одолжить твое копье, чтобы использовать его как костыль?
Он колеблется.
— А если мне придется защищать вас?
— Тогда ты можешь подойти и забрать его у меня? — я протягиваю руку. — Поверь, в ссору из-за него я не полезу.
Счастливым он не выглядит, но в конце концов передает его мне.
— Все-таки я предпочел бы нести тебя.
— Я в этом не сомневаюсь, — говорю я и заставляю себя сохранять голос милым. — Но я могу ходить.
И я делаю ковыляющий шаг, чтобы доказать, что могу.
Это будет чертовски долгий день.
САЛУХ
Ти-фа-ни не может ходить.
Когда эта троица, хромая, выходит из пещеры охотников — а они и правда хромают — я прихожу в ярость, когда вижу, что моя Ти-фа-ни, моя пара, тяжело опирается на копье. У меня нет никаких сомнений, что травма ее ноги не прошла, а сегодня она еще хуже. Таушен пытается приобнять ее, но она отталкивает его, и я вижу, как молодой охотник отступает.
Отлично. Она моя пара.
И я не позволю ей пройти пешком до самой Пещеры старейшин.