Признание маленького черного платья
Шрифт:
Каждый удар языка, жесткая, суровая сила его губ поверх ее, пытка, причиняемая его пальцами на ее естестве – все это так напоминало погружение в тот самый чувственный сон, который держал его в плену.
У Ларкена была причина вести себя так скандально, но что насчет нее?
Считалось ли то, что Талли мечтала о нем с того момента, как впервые увидела?
Да. О да, так оно и было.
Он выпустил ее руки, словно смог почувствовать перемену в ее настроении, то, что борьба теперь превратилась в согласие,
Она вцепилась в Ларкена, поцелуй стал глубже и увлек ее за собой на нарастающей волне безумия. Барон целовал ее со знанием дела, а затем его рот переместился на ее шею, плечо и вниз по переду платья.
Под жаром его губ кожа Талли горела. Ее пальцы блуждали в его волосах, которые неукротимыми и спутанными прядями падали ему на плечи.
Ларкен лег спать только в рубашке и бриджах, и она дерзко провела пальцами под полотном и прочертила ногтями линию по его крепкой груди, изучила расположенный там треугольник курчавых волос, жестких и ерошащихся под ее пальцами.
Он снова принялся за ее естество, и оно напряглось и запылало под его прикосновениями, ее бедра задрожали, сжались вокруг его руки, чтобы удержать ее там. От мучений, вызванных его ласками, Талли одновременно задыхалась и испытывала беспокойство и тревогу.
Неужели возможно так безоглядно желать мужчину? Так отчаянно хотеть того, что может дать только он?
– Да, да, – прошептала Талли, когда он расстегнул и стянул платье с ее плеч, его губы следовали вниз за бархатом до тех пор, пока не обхватили только что освобожденный сосок.
Взяв его в рот, Ларкен сосал его до тех пор, пока тот не затвердел и не превратился в твердый камешек под грубой подушечкой его языка, пославшего новый безрассудный прилив страсти по ее венам.
Когда тело Талли пробудилось под этой сладкой пыткой, он продолжил тянуть и тащить вниз ее платье, нижнее белье и сорочку, пока она не обнаружила, что осталась обнаженной.
Девушка должна была смутиться, но скорее ощущала себя как Венера, которую однажды видела в Неаполе в доме лорда Гамильтона – созревшей и готовой.
Слишком готовой.
И этот повеса знал об этом. Он снял с нее одежду и точно так же поступил со своей, торопливо сбросив рубашку и бриджи, которые легли на пол, смятые и перепутанные с ее вещами, когда их обнаженные тела слились в одно.
Головка его длинного и твердого члена коснулась ее естества, его бедра двигались, когда он погружался все глубже и глубже между ее ног.
На мгновение Талли запаниковала. Если она сделает это, то пути назад уже не будет.
Назад к чему? подумала она, когда Ларкен обхватил ее за бедра и притянул ближе, его пальцы прокладывали дразнящую дорожку вдоль ее кудряшек, ее ноги раздвинулись для него, расщелина стала влажной от желания и готовой к его прикосновениям.
Талли мечтала об одной ночи с повесой с того самого времени, как могла себя помнить. Не то чтобы она когда-либо беспокоилась о светских приличиях… то, чего она всегда хотела – это следовать своему сердцу. Своим страстям. А этот мужчина, кажется, отлично знал, как выпустить их на волю.
Скользкий и возбужденный, Ларкен скользнул по ней, потираясь членом о ее тело, глубоко целуя и лаская ее, доводя до края желания, искушая ее сделать этот последний прыжок в неизвестность.
– Что мы будем делать теперь, моя маленькая шалунья? – прошептал он хриплым голосом.
Словно у нее был какой-то выбор, когда ее тело гудело от желания, дыхание застревало в горле, и даже сердце, казалось, перестало биться.
– Возьмите меня, лорд Ларкен, – ответила ему Талли, взяв его за бедра и притягивая ближе к себе.
Освободите меня из этой тюрьмы.
Глава 13
Где-то посреди безумия страсти Ларкен начал пробуждаться.
Вполне достаточно для того, чтобы понять: все происходит вовсе не во сне. Что леди под ним – это мисс Лэнгли.
Талли.
Нет, размышлял он. Ее имя должно быть Трудность.
Но все это зашло слишком далеко к тому времени, когда он обрел какое-то подобие благоразумия, некий намек на то, что ему не снится сон. Возможно, все дело в тепле ее кожи. В том, какова она на вкус, когда он брал в рот ее соски. Твердые, круглые, напоминавшие камешки, пики под его языком были такими же сладкими, как сам рай.
Ощущение ее влажной, скользкой расщелины под пальцами. Самая настоящая скользкая дорожка.
Ларкен не должен был делать этого. Не с ней – с вероломной, опасной плутовкой. И все же…
Как страстно ему хотелось оказаться внутри Талли, вонзиться в нее и ласкать ее до тех пор, пока она не выкрикнет в экстазе его имя.
Он смутно задумался о последствиях… о том, что мисс Лэнгли – его враг. И невинная свояченица Холлиндрейка.
Ларкен снова поцеловал ее, и ее язык игриво затанцевал под его языком.
Возможно, не такая уж невинная, подумал он, его член стал еще тверже, когда она коснулась его там. Погладила, исследовала его член – точно так же, как Ларкен делал это с ней. Неужели он научил ее всему этому?
Конечно же, барон знал ответ на этот вопрос… да, это так. Потому что на днях Талли вела себя нерешительно и робко, но сейчас все это было утрачено, погублено его желанием к ней.
Ее пальцы обвились вокруг него, медленно скользя по головке, а затем вниз по члену, воспламеняя настолько сильное желание, что Ларкен подумал, что прольет семя прямо на ее руку.