Признания на стеклянной крыше
Шрифт:
— Ничуть. — Мередит была в шерстяном строгом пальто и с подходящим к сезону шарфом на шее. В последнее время она пристрастилась к вязанию, находя, что оно успокаивает нервы. — Я Браун заканчивала, по истории искусств.
— Я, пожалуй, задержусь, — сказал Эллери Розену Дэниел Финч.
Розен хлопнул его по спине.
— Ну и дурак! — заметил он ласково. И — к Мередит: — Он в прошлом — мой любимый студент. Даете слово, что вы не чокнутая?
Мередит осенила себя крестом:
— Клянусь!
— Что ж, продолжая говорить ученым языком, — можно принять это заявление как
С чем Эллери и удалился. Дэниел и Мередит уселись за ближайшим столом.
— Этот ваш интерес к данной тематике носит личный характер? — спросил Дэниел.
Не рассчитав, что у Мередит такие длинные ноги, он стукнулся с ней коленями и с неохотой заставил себя отодвинуться к спинке стула, чтобы такое не повторилось.
— Я, кажется, живу в доме с привидением, — сказала Мередит.
Ну вот, а так — плохо слышно. Дэниел опять придвинулся ближе.
— Умственное расстройство тут не примешано?
— Простите? — У Мередит запылали щеки.
— Не обязательно у вас. Есть мнение, что неуравновешенные люди могут производить то же действие, что и истинные духи. Случаи полтергейста, говорят, главным образом наблюдаются там, где есть злой или обиженный подросток.
— Ну, такое у нас имеется, но только наш подросток, судя по всему, к происходящему не имеет отношения. Я — няня в этом доме. С образованием, не соответствующим должности.
Дэниел пустился в разъяснения взаимосвязи между живыми и мертвыми при наличии истинных привидений. У живых, подверженных контактам с ними, чаще всего наблюдаются ограниченность, меланхолия, чувство своей вины. Мередит кивала головой, ловя каждое слово. Таких темных глаз, как у нее, Дэниел еще не встречал.
— Здесь можно пойти куда-нибудь выпить кофе? — спросил он.
— Нельзя. В девять все закрывается. Провинция, знаете, — объяснила Мередит.
Дэниел заметил, что библиотекари поглядывают в их сторону.
— Что также относится и к библиотеке, — прибавила Мередит виновато. — Работает до девяти. Причем сегодня у них еще длинный день. Обыкновенно закрывают в шесть вечера. Боюсь, нам дают понять, что мы слишком засиделись.
Они попрощались с библиотекарями и вышли, толкнув стеклянную дверь. На парковке стояли всего три машины, одна из них — «фольксваген» Мередит.
— Я лично наблюдала физические свидетельства, — сказала Мередит. — И голоса были, и разбитая посуда, и копоть.
— Приметы сходятся. — Дэниел кивнул головой. — Считается, что духам нередко сопутствуют птицы. Буквально на днях читал об этом. Ласточки в печной трубе. Скворец, неожиданно пойманный в комнате. По-видимому, птицы реагируют на скачки в электрических импульсах.
— У нас по утрам столько птиц на газоне — иной раз за ними травы не видно.
— И как же вы набрели на теорию «дух-во-времени»?
— Дух во времени. Звучит красиво. Да потому что я каждый раз ее вижу в другом месте. По-моему, ее привязывает к себе отрезок времени. Она повсюду следует за некоторыми членами семьи.
— А за вами?
— За мною — нет. При том, что видеть ее — я вижу. Следует, главным образом, за своим мужем.
—
— Или наоборот. — Они прошли почти всю парковку, и Мередит отперла «фольксваген». — Так что — отвезти вас в Нью-Хейвен?
— Честно говоря, мне хотелось бы взглянуть на ваш дом. Если можно.
По дороге они притихли. Посмеялись, отметив, как запотевает от их дыхания ветровое стекло, и замолкли. Дэниел готов был бы ехать так без конца. Ближе к дому Мередит, чтобы никого не потревожить, выключила фары. Доехали в темноте; из-за самшитовой изгороди, подобный айсбергу, встал Стеклянный Башмак. Потрясающее зрелище — даже для тех, кто тут жил.
— Ого! — сказал Дэниел. — Ультра-модерн! Не то, что я ожидал…
Такой, как Мередит, он тоже не ожидал. Обоим не хотелось выходить из машины. Вокруг них как бы сомкнулся воздушный пузырь. Сквозь сумерки ранней ночи опадали желтые листья. Перепархивали от фонаря к фонарю редкие запоздалые капустницы.
— Рисовали себе обитель призраков как угрюмое строение? Знакомьтесь: Стеклянный Башмак! Знаменитость, между прочим. Хозяин дома — архитектор, а проектировал Стеклянный Башмак его отец, тоже архитектор. Птицы, о которых я говорила, все норовят пролететь это здание прямо насквозь.
Они вышли из машины и направились в тени самшита к дорожке, ведущей к дому.
— Сколько лет было вашему привидению в год смерти? — спросил Дэниел.
— Лет что-нибудь двадцать пять.
— Молодая.
Они двинулись в темноте по мощенной камнем дорожке.
Мередит держалась за рукав Дэниела Финча — чтобы не споткнуться, как она пролопотала. Не исключено, что причина была совсем не та. Ее влекло к Дэниелу, непривычно и властно. К высокому темноволосому человеку с щедрым очерком губ и свободной манерой держаться. Который умеет слушать, когда с ним говоришь. Мередит ощущала себя невесомой, как бабочка. Трепетной. Смятенной. К ночи похолодало — похоже было, что вот-вот хватит мороз. Дэниел с бьющимся сердцем придвинулся ближе к Мередит.
— Тсс, — шепнула она. — Тихо!
На миг к Дэниелу закралось сомнение. Он был все же физик-теоретик, а не специалист по изгнанию духов. Что, если его бывший учитель угадал? Тогда он — в компании безумной, а ему даже смыться отсюда не на чем…
— Вы гляньте под ноги, — сказала ему Мередит.
По дорожке, словно указывая им путь, тянулась лента черной сажи. Они свернули к заднему дворику. Хотелось взяться за руки, однако ничья рука не шевельнулась первой. И все-таки они сейчас делали вместе шаг куда-то, и оба это знали, — шаг в нечто большее, чем лужицы темноты, разлитые студеной ночью. Впереди могло ждать всякое. Духи, призванные из ниоткуда; духи, изгнанные в никуда. Донеслись еле слышные голоса. У Дэниела мурашки пробежали по коже. Однако ничто сверхъестественное их впереди не ожидало — всего лишь двое ребят, сидящих за столом на заднем дворике: худой, высокого роста паренек лет семнадцати с попугаем, примостившимся на его плече, и одиннадцатилетняя белокурая девочка с раскрытой книгой Эдварда Игера «Чудеса у озера». Издали — очаровательная картинка. Пока вы не замечали, какое угрюмое лицо у паренька.