Признания на стеклянной крыше

Хоффман Элис

— Это все Синтия, мерзавка, — сказала Диана Муди. — И надо же было Джону на ней жениться!..

Покуда у Дианы не пошатнулось здоровье, Джон обычно посылал к ней детей на пасхальные каникулы. Как ни странно, Сэм никогда этому не противился. Диана до сих пор видела в нем мальчика, которого недолюбливала, пока он не завоевал ее сердце во время поездки на кладбище. Она негодовала, что с ним так обошлись, в чем бы он там ни провинился.

В Диане вообще с некоторых пор до смешного развилась чувствительность. Любая малость, связанная с внуками,

трогала ее за живое. Ей было жаль, что слишком уж рано ушла из жизни Арлин. Вновь и вновь ей снился тот день, когда она застала Сэма на заднем сиденье своей машины. Снилось, что она смотрит, как мальчик лезет на высокое дерево, а дома в это время умирает его мать.

— Пойду соберу Сэму угощенье, — сказала она. — Я знаю, что он любит.

Пока Диана ходила на кухню, Мередит с Бланкой складывали в дорожную сумку его вещи.

— Не хочу здесь жить без Сэма, — сказала Бланка. — Я сбегу.

— Сэм уже почти взрослый человек. Ему нужно жить отдельно. Как знать, быть может, он и выровняется в другой обстановке. — Попугай тем временем без умолку орал дурным скрипучим голосом. — Заткнись ты! — прикрикнула на него Мередит.

— Вон отсюда! — ответил ей попугай.

Голос Конни наводил мрак на окружающих — птица привыкла, что ее не балуют вниманием; общался с нею только Сэм. Словарный запас у попугая обогатился незначительно: все те же немногие слова, Одно говнода Вон отсюда!Пес Шустрик очень печалился, что у попугая такой неуживчивый нрав.

Мередит хватала все подряд: кроссовки, джинсы, теплое пальто, не забыв присоединить ко всему этому акварель и цветные мелки. Взяла со стола бумажник Сэма, взяла электрическую зубную щетку. Кинула в другую сумку причиндалы и корм попугая. Бланка, опустив голову, возилась в стенном шкафу. Все равно видно было, что она плачет. Мередит как-то внезапно обессилела. Она не успела хотя бы выпить кофе с утра, и у нее дрожали руки.

— Сэм есть Сэм, — сказала она Бланке. — Он будет поступать по-своему, а мы — все-таки любить его. Как было всегда.

Бланка кивнула. У нее еще вздрагивали плечи. Она отерла глаза подолом платья. Опротивело ей это платье. Не в первый раз подумалось — вот остричь бы себе косу или хоть взять другое имя. Надоело все время быть примерной девочкой. Надоело, что ей двенадцать лет.

— Надо взять вот что. — Она вынула из шкафа старую, стянутую крест-накрест скотчем коробку из-под обуви и сунула ее в сумку. — Сэм говорил, что держит здесь все самое дорогое.

В последнюю минуту Мередит захватила для Сэма и подушку с одеялом. Вдруг он там зябнет…

— Хорошая мысль, — одобрила Бланка.

Обе взглянули на набор старинных ножей.

— А вот без них обойдемся, — сказала Мередит, и у них даже хватило духу обменяться по этому поводу улыбками.

Внизу их ждала Диана с корзинкой продуктов.

— Передайте, что я люблю его…

Она приготовила для Сэма пару сандвичей с арахисовым маслом, любимых им с детских лет. Положила коробку печенья с шоколадной крошкой, банки фасоли, банки супа, упаковку рулета и увесистую головку сыра, конфискованную у присланной рестораном обслуги.

Бланка помогла Дэниелу сложить вещи в машину. Мередит заметила в отдалении, за плавательным бассейном, Джона Муди.

— Погодите, я сейчас.

Она прошла мимо шатров, мимо танцевальной площадки на газоне. Джон Муди был в сером щегольском костюме. Почти два года прожила Мередит в этой семье, а Джон так и остался для нее совсем чужим. Даже Арлин казалась ей как-то ближе, хотя Арлин двенадцать лет как не было в живых.

— Я еду отвезти Сэму кой-какие пожитки. Ему сейчас нужно время. Что до материальной стороны — думаю, вам следует оказать ему поддержку. От безденежья с ним может стать только хуже.

— Да-да, конечно, — сказал Джон Муди.

— Едва ли он толкнул Синтию намеренно. На Сэма это не похоже.

— Мне не поехать с вами?

— Учитывая ваше вчерашнее столкновение, видимо, лучше ехать мне одной.

Джон не настаивал. Он был в смятении. До сих пор ему не приходилось пускать в ход руки, а Сэма он ударил, и больно. Когда умирала Арлин, он тоже терялся в сумбуре своих чувств. Вышел из дома и плакал, стоя на этом самом месте, — при том, что у постели его жены сидел в эти минуты Джордж Сноу. И вот стоит здесь опять, потерянный, как и прежде.

— Просто не знаю, как мне быть, — признался он.

— Да, положение трудное.

Мередит посмотрела на деревья вдалеке. Там смутно проступали очертания женской фигуры.

— Вы ее видите, ведь правда? — сказал Джон Муди.

— Думаю, вижу потому, что ее видите вы. Не знаю, понятно ли я выразилась. То есть как бы вижу вашу тоску о ней.

— Я даже не гадал, что так случится. С первого дня лишь тяготился этой женитьбой.

— Что ее держит здесь, вы полагаете? Время, место, человек?

— Это вопрос не ко мне. Я представления не имею. Чего только не делал, откровенно говоря, чтобы избавиться от нее, — так нет же, не уходит. Это все, что мне известно. Я знаю, Сэм не стал бы таким, будь она еще жива. Если увидитесь с ним, скажите, что я не хотел его ударить…

Мередит пошла обратно к машине. Подойдя, обнаружила, что на заднем сиденье, с раскрытой книжкой в руках, сидит Бланка. В клетке рядом с ней исходил хриплым криком попугай.

— Ты куда собралась? — спросила Мередит.

Взгляд Бланки упал на ее бриллиантовое кольцо.

— Ух ты!

— Это не то, что ты думаешь, — сказала Мередит. — Мы не обручены. Просто — знак дружеского внимания. И сделай милость, накинь на эту клетку платок, хватит уж Конни надрываться! А после — ступай домой. И платье побереги, а то погубишь.

— Я должна убедиться, что с Сэмом все в порядке.

Бланка вытянула из сумки с вещами рубашку и набросила на птичью клетку; Конни умолк.

Мередит оглянулась на Дэниела.