Признания на стеклянной крыше
Шрифт:
— Кончайте с этим, Мерри, — сказал Сэм, заметив, как она учиняет свою негласную проверку. — Данная территория — уже не в вашем подчинении.
Бланка развернула папиросную бумагу. В ней оказалась нитка черных бус, похожих на стеклянные шарики, какими играют дети. Бус, неожиданно теплых на ощупь, как она убедилась, взяв их в руки.
— Мамин жемчуг, — сказал Сэм. — Только он запылился.
Бланка поднесла ожерелье к лицу и дунула. Черная короста отделилась и рассыпалась в прах,
— Какая прелесть! — воскликнула Мередит. — Смотри, они совсем другие!
Жемчужины были сливочной белизны — белизны облаков и снега.
— Только не реветь, — предупредил сестру Сэм.
— И не собираюсь. — Бланка скорчила ему рожу и высунула язык.
Правда, когда пришло время уезжать, она все-таки расплакалась. Дэниел незаметно сунул Сэму бумажку в сто долларов.
— Не на наркотики. На еду.
— Да я не наркоман, — сказал Сэм. — Это — так, способ расслабиться.
Мередит между тем перестилала постель, положив Сэму подушку и стеганое одеяло. Девушка Эми наблюдала.
— А говорил, у него нет матери, — заметила она.
— Вы это про меня? Я ему не мать. Его мать давным-давно умерла. Я ему никто.
— Получается — все же кто-то.
— Доброжелатель, — сказала Мередит.
В квартире было темно, но света сквозь опущенные шторы им хватало, чтобы видеть друг друга.
— Вот и я тоже, — сказала Эми.
Пора было прощаться. Мередит так и не удалось спасти Сэма, но она сделала все, что могла. С чем ей и предстояло жить дальше. Дэниел уже дожидался в машине. Сэм — босиком, в футболке и джинсах — стоял на тротуаре, всклокоченный, озябший. Рядом, обхватив его обеими руками, стояла Бланка.
— Надо ехать, — сказала ей Мередит.
— А если я не хочу?
— Хочешь, не хочешь, а придется, — сказал ей Сэм. — Здесь по ночам выходят на улицу чудовища.
— Опять остроумно. — Бланка на всякий случай украдкой огляделась по сторонам.
— И пожирают девочек.
— Брось, Сэм, это не смешно!
Сэм крепко стиснул ее и проводил взглядом, когда она пошла садиться в машину.
— Отец не хотел тебя ударить, — сказала ему напоследок Мередит.
— Да знаю. Он и вообще-то, должно быть, никогда ничего не хотел. Все получалось само собой, без злого умысла, верно?
Мередит вынула деньги, посланные ему Джоном Муди.
— Вот, просил передать.
— Лишнее, Мерри. Дэниел дал мне немного денег. Отец ничего мне не должен, а я — ему. Вот так-то. Верните ему назад.
Впервые Сэм говорил как взрослый человек.
— Значит, ты все-таки остаешься? Уверен?
Сэм кивнул головой. Когда он задумал что-нибудь, его нелегко было сдвинуть с места. Он отличался этим с детских лет.
— Что ж, а я вынуждена
— Какова вероятность, что я выживу?
Мередит знала, что Сэм терпеть не может, когда его трогают руками, и все-таки обняла его. Не ожидала, что у него, при такой худобе, есть мускулы — пожалуй, он был крепче, чем ей казалось. Он не ответил на ее объятие, но хоть по крайней мере не отстранился.
— Я буду скучать по тебе.
Сэм усмехнулся.
— Вопрос был задан не о том. Я серьезно. Каков шанс, по-вашему, — только честно?
Она дала свою оценку по максимуму:
— Пятьдесят на пятьдесят. Что, вероятно, справедливо для каждого из нас.
Сэм снова кивнул, с довольным видом.
— Принято. Это меня устраивает.
Обратно они поехали не прямо домой. По пути через Бронкс у Мередит созрело решение. Доехав до Гринвича, они при первой возможности свернули с шоссе. Измученная Бланка спала на заднем сиденье так крепко, что не шелохнулась, пока Мередит не тряхнула ее за плечо.
— Би, я хочу взять тебя в свидетели.
Бланка протерла глаза, ощущая на своей шее тепло ожерелья. На жемчужинах проступило мягкое коралловое свечение.
— Ладно. В какие свидетели?
— Надо, чтобы при нашей женитьбе присутствовал близкий нам человек.
— Да, тогда это я, — сказала Бланка.
Они постучались в дверь к городскому нотариусу, одновременно — мировому судье. Тот сошел вниз, полагая, что в городе кто-то скончался. Жена уже доставала ему из стенного шкафа черный костюм.
— Примите мои соболезнования… — начал мировой судья.
— Нет-нет, — виновато перебил его Дэниел. — Мы хотим пожениться.
Вид у посетителей был встрепанный, в глазах читалась отчаянность — короче, судья предпочел согласиться. Звали судью Том Смит, и проводить обряд бракосочетания ему доводилось столько раз, что нужный текст он мог бы произнести хоть во сне. Порою, кстати, так и случалось — и жена его, лежа рядом, должна была выслушивать весь текст с начала до конца, утешаясь сознанием, что выучены наизусть все же слова любви.
По окончании церемонии они отправились отметить втроем это событие в ресторанчике «Обеды», где круглые сутки подавали завтраки. Бланка позвонила домой извиниться перед отцом и Синтией, что так задержалась, и сказать, что скоро будет.
— Там у них все еще дым коромыслом. — У Бланки, умаявшейся за день, слипались глаза, но и не улеглось возбуждение от доверенной ей роли свидетеля. — У меня теперь есть особые обязанности? — спросила она у Мередит, когда Дэниел пошел расплачиваться.