Призрачная любовь
Шрифт:
— Мммммм. Восхитительно.
Я беру ломтик чесночного хлеба и бросаю его через стол, попадая прямо в центр его здоровенного лба, но затем он падает прямо ему на тарелку, и он радостно подхватывает его, кладет поверх своего куска пиццы и ест эту дурацкую пиццу, как чертов сэндвич.
— Я ненавижу тебя. Ты знаешь это, верно?
Его улыбка становится еще шире.
— Я знаю. Разве это не чудесно?
Гребаные братья. Почему моя мама настояла на том, чтобы обеспечить меня одним из них? Хотя, наверное, это меня как младшую сестру ему подарили. Будь я старшим ребенком, я бы с большим
Мама садится рядом с Остином, а папа занимает место во главе стола, оставляя Айзеку сесть рядом со мной. Я с трудом сглатываю. В любой другой день все было бы в порядке, но то, что он так нагло запер нас в маминой кладовке и с тех пор не сводит с меня глаз, — идеальные ингредиенты для катастрофы.
Все принимаются за обед, беря кусочек за кусочком, и я не буду врать, несмотря на разочарование, которое я испытываю из-за своих подгоревших фрикаделек, эта пицца просто невероятна. Остин всегда раскошеливается, когда угощает свою семью, и мне это нравится. Подарки на Рождество и Дни Рождения всегда на высоте, и невозможно отрицать, как тщательно он продумывает каждый из них.
Прикончив второй кусочек, я тянусь за напитком и делаю глоток, а Айзек наклоняется вперед, берет еще один кусочек и кладет его на мою тарелку. Мои брови хмурятся, и я встречаю его взгляд, наслаждаясь тем, что он так непринужденно заботится обо мне. Это не было вынужденно или из вежливости, он просто сделал это, потому что так ему показалось правильным, но, похоже, не я одна это заметила.
— Какого хрена? — Остин хмыкает. — Что это было? Она может сама взять себе пиццу.
Айзек закатывает глаза и пристально смотрит на Остина.
— Это называется быть вежливым. Тебе стоит как-нибудь попробовать.
Остин усмехается. Все до единого за столом знают, насколько вежлив мой брат. Он всегда был известен как золотой мальчик. Хорош в спорте, потрясающий друг, отличные оценки и всегда первый, кто открывает кому-то дверь. Весь гребаный город знает это. Единственный человек, который не пользуется плодами его идеальности, — это я, но я бы и не хотела, чтобы было иначе. Мне нравится, что со мной он теряет бдительность и может вести себя как задница, потому что, когда приходит время, это просто его способ сказать мне, что он меня любит. Когда это действительно важно, он отбрасывает в сторону всю ерунду и остается со мной настоящим, и, хотя такие моменты случаются редко, именно это делает их особенными.
Видя, что Остину нечего сказать, Айзек изгибает губы в лукавой ухмылке, а когда его локоть случайно сбивает со стола ненужные теперь столовые приборы, я откидываюсь на спинку стула и стараюсь не думать о невероятном мужчине рядом со мной и о том, как он занимался со мной любовью в понедельник вечером.
Ничто и никогда не сравнится с тем моментом. Он навсегда запечатлелся в моей памяти, выгравирован в моем мозгу, как вечная гравировка.
Папа прочищает горло и смотрит в сторону Остина, когда Айзек наклоняется между нами, чтобы подобрать упавшие столовые приборы.
— Что это за важное объявление, ради которого ты всех здесь собрал? — спрашивает он, скрещивая руки на своей большой груди и неожиданно легкое прикосновение
О нет.
Пальцы Айзека поднимаются выше, к моему колену, когда он выпрямляется на своем сиденье, и никто не догадывается, что его рука находится не там, где должна быть. Я бросаю в его сторону предупреждающий взгляд, но он просто небрежно тянется к пицце на своей тарелке и откусывает кусочек, ожидая, что Остин скажет то, ради чего собрал нас всех здесь.
Его пальцы поднимаются выше, к внутренней стороне моего бедра, и я проклинаю себя, точно зная, что он намеревается сделать, но не то, чтобы я действительно могла что-то сказать об этом прямо сейчас. Все, что я могу сделать, это проклинать себя за то, что надела сегодня платье.
— Вообще-то, нет, — говорит Остин, когда я тянусь за бокалом вина и делаю изрядный глоток, но, когда пальцы Айзека скользят под подол моего платья и находят вершину моих бедер, я судорожно хватаю ртом воздух и тут же давлюсь вином.
Все взгляды падают на меня, включая Айзека.
— Ты в порядке? — спрашивает он с фальшивым беспокойством.
— Ммм-хмм, — говорю я, ставя бокал обратно. — Не туда пошло.
Зная, что эта игра слишком опасна, я скрещиваю ноги, блокируя любой доступ к земле обетованной, и Айзек немедленно перемещает руку мне на колено, крепко сжимает его, прежде чем оттолкнуть и раздвинуть мои бедра под столом.
Я с трудом сглатываю, не отрывая взгляда от Остина, пока он говорит.
— Моя встреча с дизайнером интерьера прошла отлично, — говорит он, когда рука Айзека ныряет к моей киске, потирая меня через стринги. Мои бедра вздрагивают, и когда его пальцы пробираются под ткань прямо к моему клитору, мои руки начинают дрожать. — Она подтвердила на неделе, что возьмется за работу и приедет, как только начнутся ремонтные работы, чтобы лучше понять, с какими материалами мы работаем, и хотя это отличные новости и при запуске могут произойти невероятные вещи, это не то объявление, ради которого я вас всех здесь собрал.
Когда мои дрожащие руки на столе становятся слишком заметными, я опускаю одну к себе на колени, а другой хватаюсь за запястье Айзека, держа его так чертовски крепко, что я уверена, что перекрываю ему кровообращение, но Боже милостивый, я взорвусь, если он не остановится.
Его пальцы, как по волшебству, точно знают, как ко мне прикасаться, и он использует каждую мелочь, которую узнал обо мне за последние несколько недель, и проверяет ее на практике. В конце концов, он осмелился подразнить меня тем, как быстро он сможет заставить меня кончить в кладовке, и теперь он подтверждает свои слова.
— Вот дерьмо, — говорит Айзек. — Это то самое важное объявление, на котором ты скажешь нам, что безумно влюбился в Бекс, несмотря на то что едва ее знаешь?
Я сжимаю челюсти, пытаясь найти что-нибудь, на чем можно сосредоточиться, кроме всепоглощающего удовольствия, сотрясающего мое нутро.
— Кстати, мы с тобой еще поговорим об этом, — предупреждаю я его, делая вид, что тянусь за своим вином, как будто мои бедра не так сильно дергаются под столом. — Не делай вид, будто я не знаю, как много ты с ней переписывался.