Призрачный маяк
Шрифт:
Эрика слышала, что в ее голосе слишком уж много энтузиазма, но ее и вправду заинтриговала эта история. Ее всегда привлекали загадки, а это была одна из самых интригующих, с которыми она когда-либо сталкивалась.
— Смотри, что тут написано, — продолжила она, стараясь говорить спокойно. — Смотритель маяка Карл Якобссон, его жена Эмели, сын Густав и помощник Юлиан Сонтаг жили на острове в течение нескольких лет. А потом бесследно исчезли. Тела так и не нашли. И никаких доказательств того, что они добровольно покинули остров. Разве это не странно?
Энни
— Да… — протянула она.
— Ты их тут не встречала? — пошутила Эрика, но Энни не отреагировала, продолжая смотреть на статью. — Интересно, что произошло? Мог кто-то причалить на остров, убить всех и избавиться от тел? Их собственная лодка осталась на месте.
Энни что-то пробормотала себе под нос, водя пальцем по строчкам. Что-то про светловолосого мальчика, но Эрика четко не расслышала. Она повернулась к дому.
— Он не проснулся? Что, если он тебя ищет?
— Сэм заснул как раз перед твоим приездом. Он обычно спит долго, — отстраненно ответила Энни.
Повисла тишина. Эрика вспомнила, какое у нее еще было дело к однокласснице, и набрала в грудь воздуха.
— Я должна тебе кое-что сказать, Энни.
Та подняла глаза:
— Это о Матте? Узнали, кто его…
— Нет еще. Хотя у них есть подозреваемые. Но то, что я хочу сказать, имеет отношение к Матте.
— Что? Говори, — попросила Энни.
Эрика рассказала ей о Гуннаре. Лицо Энни исказилось от боли.
— Не может быть! Как? — воскликнула она, хватая ртом воздух.
Скрепя сердце Эрика рассказала о мальчиках, нашедших кокаин, об отпечатках Матса на пакете и о скандальной пресс-конференции. Энни покачала головой.
— Не может быть. Не может быть, — все повторяла она.
— Все так говорят. И Патрик тоже сомневается, что это был его пакет. Но все указывает на причастность Матса к наркотикам, и это могло быть мотивом убийства.
— Нет, — отрезала Энни. — Матте ненавидел наркотики. И все, что связано с ними… — Она закусила губу. — Бедная Сигне.
— Да, потерять за пару недель и сына и мужа — это тяжело, — тихо произнесла Эрика.
— Как она? — спросила Энни, поднимая на Эрику полные слез глаза. Видно было, что она горюет.
— Не знаю. Знаю только, что она в больнице и что состояние ее серьезное.
— Бедная Сигне, — повторила Энни. — Столько смертей… Столько трагедий… — Она снова посмотрела на статью.
— Да, — сказала Эрика, не зная, что еще сказать. — А можно мне подняться на маяк? — спросила она.
Энни вздрогнула и вырвалась из своих мыслей.
— Да… Я только принесу ключ. — И она поспешила в дом.
Эрика подошла к маяку и запрокинула голову вверх. Белая краска сверкала на солнце. Вокруг башни кружили белые чайки и что-то кричали.
— Вот он, — прибежала запыхавшаяся Энни. В руке у нее был ржавый ключ.
С трудом открыв замок, она толкнула тяжелую дверь. Та протестующе заскрипела. Эрика вошла внутрь и поднялась вверх по узкой лестнице. Энни шла следом. Обе тяжело дышали, но усилия стоили того. Наверху их
— Вау! — воскликнула Эрика.
Энни с гордостью кивнула:
— Да, вид просто фантастический.
— Представь, каково им было — работать здесь в таком узком пространстве? — спросила Эрика, оглядываясь по сторонам.
Энни встала рядом. Их плечи почти касались.
— Одинокая работа. Словно быть на краю света.
Эрике показалось, что она чувствует странный запах. Странный, но знакомый. Она уже чувствовала его раньше, но не помнила где. Энни подошла совсем близко, чтобы выглянуть в окно.
— С ума сойти.
Мозг Эрики усиленно работал, чтобы определить запах. И тут ее осенило. Кусочки мозаики легли на свои места.
— Подождешь меня? Я сбегаю в лодку за камерой. Хочу сделать пару снимков.
— Конечно, — ответила Энни с явной неохотой и присела на узкую кровать.
— Чудесно.
Эрика поспешила вниз, но вместо того, чтобы пойти к лодке, свернула к дому. Она сказала себе, что это просто одна из ее навязчивых идей, но ей непременно нужно было убедиться в том, что это не так. Бросив взгляд через плечо на маяк, Эрика взялась за ручку двери.
Мадлен слышала их разговор со второго этажа. Она не знала, что это полицейские, пока Стефан не поднялся наверх и не рассказал ей, перемежая рассказ ударами. Мадлен с трудом подползла к окну и выглянула в него. Комната находилась прямо под крышей, и это окошко было единственным источником света. Из него открывался вид на луга и поля. Глаза они ей не стали завязывать, так что Мадлен знала, где находится. Раньше в этой комнате была детская. Теперь единственное, что напоминало о прошлом, — игрушечный автомобиль, забытый в углу. Мадлен прижала руку к стене. Здесь стояла колыбелька Вильды. Кровать Кевина была у другой стены. Как это было давно… Мадлен успела забыть, как жила здесь в постоянном страхе много лет. В страхе, но зато рядом с детьми. Она не знала, куда Стефан их увез. Вероятно, к одной из семей, которая жила за пределами хутора. Мадлен надеялась, что эти люди заботятся о ее детях. Разлука с детьми причиняла ей невыносимую боль. Перед глазами у нее возникла картина: Вильда съезжает с горки в Копенгагене, Кевин с гордостью смотрит на свою младшую сестренку. Челка падает ему на глаза. Суждено ли ей снова их увидеть?
Рыдая, она сползла на пол и свернулась калачиком. На теле живого места не было. Стефан сил не жалел. Она совершила ошибку, решив, что лучше будет вернуться и попросить прощения. Уже тогда, в кухне родителей, Мадлен поняла, что прощения не будет и надо быть безумной, чтобы верить в это. Бедные мама с папой. Как они, наверное, переживают. Все спорят, позвонить в полицию или нет. Папа наверняка настаивает на полиции, говорит, что это единственный путь. Мама протестует, боясь за жизнь дочери. И папа, как всегда, пойдет на поводу у матери. Так что спасения можно не ждать. Она еще крепче прижала колени к груди, но каждое движение причиняло ей боль.