Призрак бомбея
Шрифт:
— Мне придется пропустить уроки? — спросил Нимиш, думая о том, что надо вернуться в больницу к Мизинчику. Она последней видела Милочку. Она знает, что с ней случилось. Он нутром чуял, что Мизинчик знает.
— Никто не выйдет отсюда четыре дня, — ответила Маджи, ткнув тростью в каждого. — НИКТО.
Все громко выдохнули, задумавшись над тем, что подразумевал этот запрет.
— Парвати, белье придется каждое утро отправлять в стирку. Кандж, а тебе нужно оборудовать временную кухню в вашем жилище на задах.
—
— Пошевели мозгами! — накинулась Парвати на мужа. — Он же не выходит из бунгало. Тантрист Баба сам в этом удостоверился.
— Гулу, съезди на рынок за основными продуктами. Кандж даст тебе список.
Шофер кивнул, молча поблагодарив своего бо-га-покровителя Ганешу, устраняющего все препятствия. Эта поездка позволит ему вырваться и наконец-то найти Авни.
— Кунтал, Нимиш, Дхир, Туфан, — продолжала Маджи, — малейшие капельки воды с потолка немедля вытирать. И вообще никаких жидкостей в доме. Вы поняли, что это значит? Нам всем придется ходить в туалет для прислуги на заднем дворе.
Тут Савита чуть не упала в обморок.
— Лучше уж помереть!
— У тебя нет выбора. Приспособишься, — сказала Маджи.
— А Мизинчик? — спросил Дхир.
— Она останется в больнице.
— Что?! — Савита заплакала, не в силах вынести такой несправедливости. — С ней там будут вовсю нянчиться, а мы тут живи, как беспризорники?
— Вспомни, ее здесь не было, когда утонул младенец.
— Ну ладно, — сказал Джагиндер с наигранной беззаботностью, — я пошел!
— Пошел? — удивилась Савита. — А ты-то куда собрался?
— Надо кой-чего уладить в конторе перед нашим заключением, — солгал Джагиндер; ирония была непреднамеренной.
— Я поеду с папой. — Нимишу требовалось выбраться из дома.
Джагиндер только фыркнул.
Нимиш повернулся к Гулу:
— Тогда я с тобой.
Гулу вытаращил глаза. Будь он проклят, если Нимиш разрушит его план побега.
Маджи шагнула вперед, догадавшись, что у Нимиша на уме.
— Ты останешься здесь, молодой человек. Когда все уладится, тогда мы поговорим с Мизинчиком.
— Но ведь она же была вчера ночью с Милочкой!
— Нет, — солгала Маджи, как и было условлено. — Инспектор Паскаль нашел ее одну-оди-нешеньку и прямиком отвез в больницу. К Милочке она никакого отношения не имеет.
Нимиш понурил голову. «Я должен выбраться отсюда сегодня же», — подумал он.
Маджи повернулась к Джагиндеру и погрозила пальцем:
— Только вернись засветло. На закате ворота запрут на цепь.
— Не беспокойся, — пообещал Джагиндер, направляясь к двери, — вернусь.
Заметив прямоугольную выпуклость в кармане его плаща, Нимиш отвернулся, и на миг не поверив, что отец возвратится.
Хрустальные флакончики аттаров
Гулу и Джагиндер выехали из бунгало одновременно, но на разных
Джагиндер добрался первым и замедлил ход напротив высокой каменной арки и викторианских колонн, поддерживавших второй этаж. Все здание обветшало. Толстые каменные стены, скрепленные известью, заплесневели, на красной покатой крыше не хватало как минимум половины черепиц, а грязные окна бесстыдно прятались за треснувшими и покоробленными деревянными планками. Слева от строения рядами стояли металлические цилиндры, захваченные во время облав на нелегальные винокуренные заводы и брошенные здесь лишь для того, чтобы произвести впечатление на приезжих старших офицеров.
Справа — стоянка с множеством конфискованных машин. Развалюхи, которые слишком накладно было требовать обратно через суд, попросту сгнивали. Другие, возможно попавшие в аварию со смертельным исходом, владельцы оставляли здесь, не желая прикасаться к вещи, принесшей панавти —«неудачу». Эти-то машины в конце концов продавались надежному перекупщику, что регулярно скупал в участке невостребованные товары, ворованные либо изъятые, и неплохие барыши оседали в карманах старших офицеров.
Джагиндер минуту помедлил, взглянув на табличку — белые буквы на синей доске, — что грохотала при каждом порыве ветра. В случае успеха, думал Джагиндер, он снова добьется расположения Маджи. Но если что-то не заладится, остается лишь гадать, чем кончится для него игра в кошки-мышки с инспектором. Встряхнув плечами, чтобы прогнать нарастающий страх, Джагиндер фыркнул. «Только представь, чтобы Нимиша попросили обтяпать дельце с инспектором полиции!» У него прибавилось уверенности, он нажал на газ и помчался к Чёрчгейт-стэйшн. Джагиндеру хотелось прибыть на встречу в «Азиатику» заблаговременно.
Приехав в участок, Гулу какое-то время посидел снаружи, на одной из деревянных скамей, расставленных вдоль веранды, и стал поглядывать на людей, дожидавшихся приема у инспектора. Женщина в бледно-зеленом сари оплакивала погибшего ребенка, колотя кулаком себя в грудь. Другие смотрели на нее безучастно, Гулу прошиб страх — подзабытое детское чувство уязвимости, когда он жил на улице и его вечно во всем подозревали. Тогда он не раз натыкался на полицейских, но Большой Дядя брал все проблемы на себя. Разъезжая по улицам Бомбея, Гулу по-прежнему сталкивался с полицией, но это были обычно скромные констебли, не смевшие придраться к человеку за баранкой внушительного «амбассадора».