Призрак бомбея
Шрифт:
Гулу отвернулся.
— Ты обещал когда-нибудь меня забрать, — напомнила Чинни. — Но все это время ты любил Авни. Умерла-то она, но призраком для тебя стала я.
— Нет-нет, — стал уверять Гулу. — В этот раз все по-другому. Я больше не смогу вернуться на Малабарский холм. Я увезу тебя отсюда. Обещаю.
Чинни ему не поверила, но позволила обнять себя, предавшись иллюзии. Гулу зарылся лицом в ее волосы, пахнувшие жасминовым венком, который помялся во время их близости. Непросто будет оторваться от повара Канджа, Парвати с Кунтал и даже от его хозяев. Малабарский холм был его домом — даже в большей степени, чем многолюдные трущобы детства или вокзал Виктория,
— Новенькая посуда, приличная ванная, — перечисляла она, — и тишина всю ночь, чтоб ни одна собака не гавкнула под окнами до самого утра.
Гулу кивнул:
— Да-да, всё-всё.
Но сам он думал о том, что совершил в роковой день много лет назад, когда темнота поглотила солнце, небо почернело и светилась лишь тонкая лучина луны. Глубокий и неослабный стыд вынудил его заглушить это воспоминание, забыть о том, что желание способно привести в столь мрачное место. С тех пор он цеплялся за идиотскую надежду, что Авни однажды вернется. Но теперь, когда Гулу узнал, что она мертва, стыд сменился гневом — и тошнотворным страхом. Воспоминание тринадцатилетней давности маячило вдалеке отравленным кинжалом.
— Что еще? — разозлилась Чинни. — Ты меня даже не слушаешь!
Гулу невольно вздрогнул.
— Расскажи мне.
— Давным-давно, в день смерти Авни, я кое-что увидел, — сказал Гулу. — Все эти годы я хранил секрет.
— Что?! — Глаза у Чинни загорелись. — Ты знаешь какую-то грязную-прегрязную тайну своего босса-сахиба? Или что-нибудь о других слугах?
Гулу опустил голову, пытаясь скрыть навернувшиеся вдруг слезы.
— Ты плачешь? — удивилась Чинни. — Ну, тогда не рассказывай мне свой бесценный секрет, на? Попроси у них лучше денег за молчание.
— Шантаж?
— Это наш единственный шанс, — настаивала Чинни, повернувшись и глядя ему прямо в лицо. — Еще чуть-чуть денежек от твоего босса-сахиба или других слуг — вот что нам нужно, чтобы свить наше новое гнездышко. Если это касается мистера Босса, ты бы мог попросить целый лак:с!
— Нет-нет-нет, — воскликнул Гулу, почувствовав соль на губах. — Ты не понимаешь.
В душу хлынули непрошеные воспоминания: зловещая тишина грузового отсека на вокзале Виктория, потрескивание костра, пахнущего смертью, промозглый бриз, обдувающий потную кожу.
— А что тут понимать? — Вскрикнула она, ударив его по лицу. — Ты возомнил себя крутым киношным героем, а сам даже мухи не обидишь.
Гулу оттолкнул ее шершавыми руками, и лицо его посуровело.
— Разве твоя хозяйка тебя не вышвырнула? — язвительно рассмеялась Чинни. — Теперь у тебя никого не осталось, кроме меня.
Гулу трясло.
— Иди, — приказала Чинни, выхватив из тайника девятидюймовый нож. — Мне плевать, что там у тебя за секретик. Иди и принеси деньги. А не то я покончу с собой.
— Что?!
— Покончу с собой, — медленнее повторила Чинни, прижимая острый кончик клинка к сердцу. — И клянусь, что мойпризрак будет преследовать тебя до самой смерти.
Заметив, как на ее груди проступает пугающая алая полоска. Гулу поспешно схватил свою Бхага-вад-гиту и выбежал, поражаясь, как неудачно для него выстроились в тот день звезды. Он не остановил Авни — так неужели теперь отвернется от Чинни? Как он сможет жить, взяв на душу еще один грех?
Гулу встал посреди грязной Фолкленд-роуд, наблюдая, как девушка в клетке расстегивает первую петельку тесной блузки,
Фантасмагория тумана
В ту первую ночь Маджи заперлась в комнате для пуджи,а мальчики носились по дому с тряпками в руках, досуха вытирая остатки влаги. Туфан еще никогда в жизни так не веселился: он набрасывался на воду с напором своего любимого кушстивалы [203] Дары Сингха — настоящего индийского чемпиона мира по борьбе [204] .
203
Кушстивала — борец кушсти, традиционной индийской борьбы.
204
Дара Сингх (р. 1928) — знаменитый пенджабский борец и киноактер. В Индии его имя стало нарицательным для обозначения силача.
— Декхо! [205] — радостно вопил Туфан, перескакивая с одной тахты на другую и осушая лужицу полотенцем, привязанным к груди. — Еще одна готова!
— Чем тут гордиться, дурачок? — осведомился Джагиндер, выглянув из-за газеты. — Ты что, хочешь стать дерьмовым бхангии драить с утра до ночи туалеты?
— Я — Дара Сингх! — заявил Туфан.
— Он каждое утро пьет молоко с медом и ест толченый миндаль на завтрак, — встрял в разговор Дхир, выучивший диету знаменитого борца наизусть.
205
Смотри
Все мокрые тряпки сложили на задах, прямо у жилья Парвати и Канджа. Мальчики дрожали там под зонтами, когда пили кипяченое буйволиное молоко и выстраивались в очередь перед нужником — зловонной коробкой с двумя остроконечными керамическими подставками для ног над глубокой ямой и капризным краном, что капал в пластмассовую чашку.
Савита вышла из сортира в полуобмороке, зажимая нос белым платочком. Идя к дому, вне себя от нового унижения, она наконец-то продумала план захвата власти. Бросив на землю платок, на котором сама же вышила перед свадьбой изящно переплетенные инициалы — свои и Джагиндера, Савита смотрела, как ткань впитывает бурую воду. «Она хочет остаться чистенькой, — подумала Савита о Маджи, — но ее тоже можно замарать».
Савита заметила Канджа, который сидел сгорбившись у своего гаража и курил. Он следил за ней и быстро опустил глаза, едва Савита поймала его взгляд. Но она смутилась еще больше повара, решив, что тот прочитал у нее на лице мятежные замыслы. Оба уставились на испачканный платок. Наконец Кандж с ворчанием встал и достал платок из лужи.
— Выбрось, — велела Савита, а затем скрылась в доме, где заперлась у себя в спальне. Из шкафчика она достала бутылку «Роял салют» — единственную, что проглядели во время «зачистки» бунгало. Савита и сама не знала, почему тогда ухватилась за нее, но теперь, откупорив, поняла, что хотела раскрыть секреты этого сосуда, выяснить, чем же так одержим муж.