Призрак бомбея
Шрифт:
Но затем Джагиндер задумался над предостережением Савиты: «А вдруг план Маджи провалится?» Он готов был пережить четыре дня страданий, веря, что сразу после этого наступит спасение. Теперь же он впервые допустил мысль, что злобный дух может надолго заманить их в этот ад, как в ловушку. «Если мамаша подкачает, — поклялся Джагиндер, — я продам это бунгало к чертям собачьим».
Савита блаженно заснула в окружении своих драгоценностей. Во сне к ней снова явилась дочь и сосала грудь так, словно проголодалась до смерти. «Пей, пей», — тихо шептала Савита дочери, и нежная кожа на младенческом личике становилась прозрачно-розовой,
Ее ребеночек умирал.
После обеда Нимиш бродил из угла в угол по своей комнате, названивал в полицейский участок или распахивал боковую дверь, едва начинался дождь, чтобы взглянуть на тамаринд, поблескивавший за стеной во дворе Лавате.
— Милочка, Милочка, Милочка, — повторял он, как молитву, — вернись ко мне.
Затем столь же пылко взывал он к Мизинчику, все больше тревожась за ее безопасность. «Неужели ее и впрямь снова похитили?» Потом в голову полезли мысли пострашнее: «А вдруг Милочка собиралась сбежать? Вдруг она действительно встречалась с другим парнем? Вдруг ее обещание под тамариндом было всего-навсего обманом?»
Нимиш со всего размаху захлопнул дверь. Она недовольно заскрипела, и в памяти внезапно всплыл забытый эпизод, вызвав приступ острой боли. Тогда ему было всего четыре года, и он спал в кроватке, пока его не разбудил скрежет этой же двери. Он вспомнил, как услыхал шаги в коридоре и решил, что это Маджи, которая обычно убаюкивала его своими утренними обходами. Но в то утро Нимиш почему-то не заснул. Он услышал обрывки мелодии, потом низкий голос отца. Затем снова шаги, теперь уже быстрые, и другие, не столь отчетливые звуки.
Испугавшись, хоть и не понимая толком чего, Нимиш перекинул ноги через край кровати и решил позвать Авни или Кунтал. Казалось, прошла целая вечность. Он осторожно слез с матраса и, выглянув из-за двери, заметил, как бабушка выводит айюиз ванной и провожает ее до входной двери. «Что случилось?» Нимиш неслышно потопал в уборную. Подойдя к латунному ведру, он увидел сестренку — с синюшным личиком, завернутую в полотенце и камнем лежавшую на Деревянном табурете.
«Проснись! — упрашивал он ее, и волоски по всему телу вставали дыбом от страха. — Проснись! Пожалуйста!» Но сестренка не шевелилась. Нимиш услышал, как закрылась входная дверь, помчался обратно в кровать и спрятался с головой иод одеялом. Сердце бешено колотилось — он боялся, что его застукают. Он лежал, сдерживая слезы, даже когда проснулся и захныкал годовалый братишка. Нимиш надеялся, что увиденное сотрется из памяти, если только не двигаться…
К горлу подступил комок. «Столько потерь». Когда погибла сестренка, он не спал и находился всего в двух шагах, в соседней комнате. «Если б я только вылез из постели чуть раньше, я мог бы ее спасти, и не было бы никакой трагедии».
Он привалился к стене, наконец-то осознав груз вины, который носил с собой все эти годы. «Вот почему я всегда так заботился о маме, — потому что я ее подвел». Злость на отца тоже зародилась в тот же день. Ведь именно отец потребовал молочную смесь и запустил адскую колесницу Джаггернаута. Затем Джагиндер пристрастился к спиртному и упивался жалостью к самому себе, вместо того чтобы наладить эмоциональную обстановку в семье. После гибели ребенка все развалилось. Но даже этого оказалось мало. Теперь сестренка вернулась в виде призрака, чтобы мстить дальше. Разве навсегда разлучить Нимиша с Милочкой — не лучший способ с ним расквитаться?
Нимиш сполз по стенке и рухнул на пол.
— Прошу тебя, — взмолился он, обращаясь к неосязаемому потустороннему миру, хотя еще пару дней назад даже вообразить этого не мог. —
Тогда мне было всего четыре года. Пожалуйста, не забирай Милочку.
За дверью призрак, забившийся в ванную, открыл глаза.
«Воды», — прошептала девочка старшему брату, и ее прозрачные волосы вздулись чистым, стерильным облаком.
«Воды».
Траулер и правда
Парвати потрогала живот, благоговея перед новой жизнью, которая, согласно древним Ведам, должна была в ближайшие дни обрести душу, а затем, на седьмом месяце беременности, — сознание.
— Пакорочкаты моя. — Повар Кандж ласково назвал будущего ребенка жареным шариком из нутовой муки.
— Столько лет не было детей, — заговорила Парвати, сглаживая острые углы. — А к следующим муссонам она уже будет с нами. Ты можешь в это поверить?
— Она? — обиделся Кандж и сплюнул, вытащив изо рта веточку ншла,которой чистил зубы. — Родится мальчик.
— Почему ты так уверен?
— Ребенок у тебя в животе — как тесто, на!Добавишь сахара — и получатся сладкие пури, годные лишь для завтрака или на закуску. Но если добавить соли, получишь роти— основу жизни. В моем семени — только соленые-пресо-леные мальчики.
Парвати рассмеялась. Лишь они с Канджем сохраняли в эти дни чувство юмора — их взбодрила беременность и невероятные перемены в бунгало, из-за которых Митталы стали чуть ли не бездомными. Еще вчера утром Джагиндер выпрашивал у них чашку чая.
— Я буду горевать, когда призрак уйдет, — с тоской сказал Кандж. — В жизни так не веселился!
— Ого! — воскликнула Парвати. — Не злорадствуй! У тебя самого стряпня стала такой водянистой, что хоть в стаканах подавай.
— А чего ты хотела, если приходится готовить под дождем?
— Нечего расстраиваться. Завтра вечером привидение исчезнет и все опять вернется в норму.
— Ну ладно, — продолжал Кандж. — Призрак уйдет, а как же айя?
Парвати тревожно заерзала.
— Она ведь тоже неспроста вернулась.
— Пусть только приблизится к нашей семье — убью ее!
— С чего бы это? Зачем ей нам-то вредить?
— Незачем. — Парвати отвернулась. — Иди, скоро уже утренний чай подавать, так что лучше ступай.
Хрустнув суставами, он перемахнул через кровать и встал. «Чего-то она недоговаривает», — подумал Кандж, поправляя дхотина костлявых ногах, и вновь почувствовал, что никогда не сумеет проникнуть в заветный уголок ее души. У жены были от него и другие секреты — мрачные тайны детства в Бенгалии. Женившись на Парвати, он с этим смирился. Но закрывать глаза на новые утаивания было труднее, и это отравляло его любовь.