Призрак бомбея

Агарвал Шилпа

Сердце у Джагиндера заколотилось, и салунные двери приватного кабинета придвинулись, словно он сидел в камере напротив тюремщика. На секунду он даже подумал, не заявить ли на инспектора в Отдел по борьбе с коррупцией, и затрепетал при мысли, что Паскаля возьмут с поличным. Но если задействовать тамошних ищеек, они лишь притянут нежелательное внимание к семье. Паскаль выругался и встал, собираясь уйти. Тогда Джагиндер быстро толкнул через стол пачку рупий и назвал имя Инеша.

«Глупый мальчишка», — подумал Джагиндер, представив, как Инеш и Милочка сидят за столиком в «Азиатике», застеленным газетами: паренек декламирует беспомощные любовные вирши, а девушка скромно попивает чай.

У Джагиндера не укладывалось в голове, как этот невинный, безнадежно влюбленный парень мог надругаться над Милочкой. Но без этого подозреваемого тень пала бы на Мизинчика, да и на всю их семью. Джагиндер сделал вывод, что Паскаль — из тех амбициозных кретинов, что метят на главный пост комиссара полиции. Он мог уничтожить Джагиндера и его семейство, не моргнув глазом. У него даже есть свой человек в газете, как предположил Джагиндер, присмотревшись к фамилии автора статьи. Его наверняка специально наняли для того, чтобы он представлял Паскаля в глазах бомбейской публики подлинной знаменитостью. «Нет, — подумал Джагиндер, — все-таки правильно я поступил».

Он раздраженно сложил газету, сунул ее под мышку, и ему захотелось чашку горячего чаи масала.Но чай разливали теперь по часам. Джагиндер поплелся в дальний гараж, где Маджи устраивала кормежку строго по расписанию. В девять утра — чай, в десять — завтрак. Обед в час, потом в четыре — чай, в семь — ужин, а в девять — снова чай. В промежутках никаких закусок, прохладительных напитков и даже воды. Словом, никакой «самодеятельности».

— Кандж! Кандж! — раздраженно позвал Джагиндер с черного крыльца, энергично расчесывая волосы на груди. — Я хочу чая.

— Сейчас только полдевятого, сахиб, — весьма почтительно отозвался из гаража Кандж, и обнаженная Парвати куснула его за ухо. — Очень сожалею, сахиб, так Маджи велела.

Джагиндер выругался:

— И за что мне это блядское наказание?

Даже сейчас Джагиндер с трудом верил в рассказы Маджи о призраках и прочей ерунде. «В маразм она, что ли, впала?» Но вчера ночью все же произошел один инцидент: груди Савиты. Джагиндер вспомнил, как в горло хлынуло густое молоко, он тогда чуть не захлебнулся и поклялся быть паинькой все четыре адских дня. Это такое испытание — ну как принцессу Ситу испытывали на верность огнем в Рамаяне. Под конец Джагин-деру захотелось очиститься от прошлых прегрешений нынешними страданиями. Поэтому он устроился на ступеньках и без интереса читал о мире за зелеными воротами, то и дело яростно поглядывая на гараж Канджа и Парвати, откуда доносился заливистый смех.

Без четверти девять Кандж наконец-то показался, лениво завязывая лунги,и, довольно улыбнувшись Джагиндеру, поставил чайник на плиту. Остальные домочадцы тоже неторопливо просыпались. Но едва Кандж ровно в девять крикнул: «Чай!» — все члены семейства вылетели наружу, пихаясь локтями, как при штурме переполненного автобуса.

— Хуже, чем в столовке! — фыркнул Джагиндер и взмахом руки смел с дороги Туфана.

— Стыд и позор, — простонала Савита. — Мои сыновья думают лишь о себе.

Вняв упреку, Нимиш выхватил первую дымящуюся чашку прямо из-под носа Джагиндера и протянул матери.

Джагиндер посуровел. Разве не его обязаны обслуживать первым? Но, тотчас устыдившись своего эгоизма и вспомнив о только что принятом решении, промолчал. Наверное, Нимиш его тоже проверяет. Джагиндер даже ощутил легкий азарт: если воспринимать все, что раздражает его в семье, как проверку на прочность, будет легче переносить лишения.

— Возьми, дорогой. — Савита протянула чашку мужу. — Ты же как-никак глава семейства.

Обрадованный этой неожиданной почтительностью и довольный тем, что мать ничего не слышала, Джагиндер расправил плечи и принял дымящуюся чашку. Савита улыбнулась.

На заднюю веранду, прихрамывая, вышла Маджи. Ночь она провела плохо, с трудом примостившись в тесной комнатке для пуджи.Впрочем, там, под недреманным присмотром богов, она чувствовала себя спокойно. Просыпаясь, разминала затекшую ногу, звякала крошечным серебряным колокольчиком и быстро бормотала молитвы. Боги непременно вознаградят ее за это благочестие.

Савита посмотрела в изнуренное лицо свекрови и участливо спросила:

— Может, вам лучше отдохнуть, Маджи? Вы как выжатый лимон.

— Нет, я не устала.

— Ними, подойди ко мне, — поманила Савита сына. — Почитай мамочке свою книжку, чтобы хоть как-то скоротать день.

Трое сыновей, телохранителями окружив мать, проводили ее обратно в дом, где она торопливо нарисовала им за ушами черные точки, а затем продержала детей взаперти до самого завтрака, который подали в десять.

Сидя на подоконнике, призрак с любопытством наблюдал за новым распорядком в семье. За исключением Савиты и Маджи, все спали теперь в гостиной и завтракали не в столовой, а во дворе. В ванных, туалетах и раковинах не осталось ни капли, а из кухни и кладовки убрали все жидкости. Даже грудь Савиты начала высыхать. Сила, обретенная призраком с начала муссонов, убывала без воды.

Эта внезапная слабость напугала привидение. Оно пристально следило за тем, как повар Кандж подает во дворе завтрак, опуская стальную чашку в большой кувшин с водой. Призрак впился взглядом в прозрачную жидкость, переливавшуюся всеми цветами радуги. Мало-помалу он решился выйти наружу. Правда, днем призрак был слабее всего. Малейшая дымка над головой придала бы ему сил. Но в то утро на небе, как назло, не было ни облачка. Привидение знало, что без воды до вечера не протянет. Отбросив сомнения, оно медленно поплыло к открытой двери — навстречу своему спасению.

Ощутив нестерпимую, обжигающую боль, призрак в панике отскочил. Он еще раз попробовал переступить порог, но снова наткнулся на раскаленную стену Привидение протяжно, судорожно завыло, серебристая грива коконом обвилась вокруг фигуры. В этот самый миг призрак заметил у порога тонкую полоску пепла, которая змеилась понизу стены, через равные промежутки поднимаясь к окнам и снова спускаясь. Младенец обошел все бунгало, следуя за полоской пепла, и вновь очутился у черного входа. Внезапно он все понял. Черная магия. Маджи колдовством заперла его в обезвоженном доме.

Из широко раскрытых, бессонных глаз капнула слезинка, засеребрившись, точно лунное озерцо, словно безжалостный блеск меча.

Девочку принесли в жертву.

Призраки побережья

Из больницы позвонили сразу же после завтрака, и словно бог Индра поразил Маджи своей молнией [207] . «Как ее могли забрать? — закричала она в трубку дрожащей сестре Налини. — Вы разве не дежурили? Разве на окнах не было решеток?» На все вопросы сестра ответила утвердительно, и Маджи не сомневалась, что это дело рук Авни. Похоже, их бывшая айя, виновная в гибели одной внучки, теперь задумала уничтожить и вторую.

207

Индра — бог-воитель и громовержец, который владеет ваджрой («молния») — мощным оружием, соединяющим в себе свойства меча, булавы и копья.