Призрак музыки
Шрифт:
Глава 6
Хозяин комнаты был мертв, пожалуй, уже около получаса. Наружный осмотр давал основания говорить о том, что скончался он в мучениях, хотя никаких следов истязаний или повреждений не было.
– Что ж вы «Скорую»-то не вызвали? – с упреком спросил молоденький милиционер у вызвавшей их пожилой соседки.
– Да вызывала я, вызывала, – заторопилась соседка, – только смотрю – час прошел, второй, а их все нету. Я к Косте-то захожу, посмотреть хотела, как он там, а он уж и не дышит. Вот я и кинулась вам звонить.
– А у вас что же, ключи были от его двери?
– Нет, откуда? Он часа в четыре ко мне в квартиру позвонил, на ногах прямо еле стоит, говорит: «Тетя Клава, вызовите мне «Скорую», плохо мне, помираю». У него самого телефона-то нету. Я говорю, мол, сейчас позвоню, вызову, а ты иди к себе, ложись, да дверь не запирай, оставь открытой, чтобы войти можно было, а то вдруг сам открыть не сможешь. Он пошел к себе, а я, значит, позвонила и стала ждать. Врачей все нету и нету. Я к Косте раз зашла, другой, гляжу, ему все хуже и хуже делается, он уже глаза не открывает, белый весь, прям ужас какой-то, смотреть невозможно. А потом уж, на третий-то раз, я испугалась, что он помер совсем, и в милицию позвонила.
Милиция приехала сразу только благодаря тому, что находилась на соседней улице. В пятницу после пяти вечера проехать по Москве было невозможно, все двигались за город, не желая оставаться на выходные в раскаленном городе и надеясь хоть на какое-нибудь облегчение среди деревьев и возле водоемов. Понятно, что «Скорая» приедет еще не скоро. Пробки всюду многочасовые, так что ничего удивительного, особенно если учесть, что к юношеской Олимпиаде городские власти судорожно кинулись приводить в порядок хотя бы основные трассы, как раз те самые, по которым москвичи двигались за город. Из-за ремонтных работ на широких дорогах оставались лишь узкие горловинки, в которые с трудом протискивались не умеющие двигаться по очереди автовладельцы, не желающие считаться с элементарными законами механики и пропускать друг друга.
Оглядев комнату, милиционеры переглянулись.
– То ли склад, то ли подпольное производство, – сказал один из них, показывая на множество коробок, часть из которых была пустой, другая же часть заполнена аудиокассетами.
– Скорее производство, смотри, сколько техники. И кассеты, судя по надписям, одинаковые, – ответил другой. – Саундтрек «Титаника». Ты чуешь, чем пахнет? Фильм только-только на экраны вышел, а у них уже саундтрек в немереных количествах. Наверняка пиратская запись.
Оба сошлись на том, что труп скорее всего не криминальный, поскольку исколотые донельзя руки и бедра покойного красноречиво свидетельствовали о его пристрастии к наркотикам. Однако коллег, занимающихся видео– и аудиопиратством, вызывать надо, тут, совершенно очевидно, их поле деятельности.
Вечером в понедельник сотрудник, сортировавший и составлявший опись кассет, изъятых у скоропостижно скончавшегося Константина Вяткина, наткнулся на знакомые слова. Где-то он их уже видел, причем совсем недавно. Кассет было много, глаза устали, внимание рассеивалось, и он зажмурился и откинулся на спинку жесткого стула, чтобы отдохнуть. Потом покрутил головой в разные стороны, чтобы размять затекшие мышцы шеи, и скользнул глазами по прилепленной скотчем к стене бумажке, на которой толстым фломастером были выведены те самые слова. Феликс Мендельсон-Бартольди, Шотландская симфония. И ниже – номер телефона и фамилия человека, с которым нужно связаться.
– Я насчет Мендельсона, – невнятно произнес он в трубку, когда ему ответил женский голос.
– Да-да, я вас слушаю.
– Тут появилась кассета, если интересуетесь – заходите.
– Как долго вы еще пробудете на месте?
– Часа полтора как минимум.
– Спасибо, я обязательно зайду.
Нельзя сказать, чтобы сотрудник, сортировавший кассеты, был образцом исполнительности, и в иной ситуации он, может быть, и не стал бы звонить насчет кассеты. Но он ужасно устал, ему требовалась передышка, а в качестве таковой вполне подойдет выполнение чьей-то просьбы. И тебе полезно, и человеку приятно.
Он еще немного посидел с закрытыми глазами и, вздохнув, снова принялся за длинную бесконечную опись.
Когда Денис вернулся, Артем уже не спал. Он лежал в постели, закинув руки за голову, и мечтал о чем-то, судя по улыбке, приятном.
– Нашел запись? – сразу же спросил он, едва Денис вошел в комнату.
– Кажется, да. С парнем одним познакомился, он сказал, что знает, у кого есть эта запись, и вечером принесет.
– Правда? – обрадовался Артем. – Вот здорово.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– Сейчас будешь пить лекарство, – строго сказал Денис. – И горло полоскать. И температуру надо измерить.
– Да ну ее, Дениска, чего ее мерить? Я и так чувствую, что ее нет, – сопротивлялся Артем.
– Нет, – твердо сказал Денис, – тетя Катя сказала, что измерять надо с четырех до шести вечера, она придет с работы и спросит. Что я ей скажу?
Сердце его пело от радости. Он вновь безраздельно властвовал над другом, подавал ему лекарства и градусник, руководил им, проявлял строгость, всеми своими действиями демонстрируя собственную необходимость Артему. Он даже сумел выполнить, казалось бы, невыполнимое: нашел для него редкий диск, которого уже давно нет в продаже. Но он нашел его, потому что так захотел Артем. Артем такой умный, такой взрослый, такой необыкновенный, талантливый, быть рядом с ним, дружить с ним, помогать ему – нет в жизни большего счастья.
Температура, конечно, была, но уже не такая высокая, как накануне. Подняв подушки и усадив Артема в постели поудобнее, Денис отправился на кухню разогревать еду. Артем встал к столу, но к концу обеда вновь почувствовал слабость и лег.
– Дай мне шарик, пожалуйста, – попросил он Дениса. – Пальцы немного разомну.
Шарик лежал у Дениса в кармане. Юноша не спеша отошел к столу, сделав вид, что ищет его среди книг и тетрадей, где он и лежал с утра, и пытаясь незаметно извлечь шарик из кармана.
– Там не ищи, – заметил Артем, – его там нет. Я уже искал, пока тебя не было. И куда я его девал?
– Наверное, в другой комнате, – с облегчением предположил Денис.
Он вышел и через минуту вернулся с шариком в руках. Артем взял любимую игрушку, сделал несколько движений пальцами, потом остановился и недоуменно поднес шарик к лицу.
– Как странно он пахнет.
– Чем пахнет? – не понял Денис. – Ничего он не пахнет.
– Он пахнет чем-то сладким… Мороженым. И липкий немножко. Ты что, брал его с собой, когда уходил?