Призрак Проститутки
Шрифт:
— В самом деле не похоже, я понимаю.
— А кто эти типы, про которых говорил Барбаро?
— Он отказался их назвать, настаивал на том, что ему нужен ты.
— Дьявол, похоже, придется разбираться. — Он кашлянул. Мне показалось, что Кэл сейчас повесит трубку, но тут он, видимо, вспомнил, что я как-никак его сын. — Работой ты доволен?
— Дассэр.
— Не тяжело?
— Работать я умею.
— Наслышан. Хант давал неплохие отзывы о твоей деятельности в Монтевидео. За исключением того прокола с вербовкой, когда ты напоролся на парня из КГБ. Хант не удержался и растрепал.
— Ховард Хант не совершенство.
— Ха-ха! Увидимся раньше, чем ты думаешь, — сказал Кэл и повесил трубку.
16
СЕРИЯ, НОМЕР: Джей/38, 767, 859
КАНАЛ СВЯЗИ: ЛИНИЯ УПЫРЬ-СПЕЦШУНТ
ПОЛУЧАТЕЛЬ: УПЫРЬ-А
ОТПРАВИТЕЛЬ: ФИЛД, 13 ИЮЛЯ, 1960, 10.54
ТЕМА: БЕСПЕЧНЫЙ
12 апреля — лакомый кусочек. В долгом разговоре СИНЯЯ БОРОДА рассказывает АКУСТИКЕ о встрече с ЙОТОЙ в Вашингтоне 8 апреля, о последовавшем затем — 9 и 10 апреля — визите к РАПУНЦЕЛУ в Чикаго, о возвращении в Майами 11 апреля в сопровождении РАПУНЦЕЛА и о новом рандеву с ЙОТОЙ в «Фонтенбло» в тот же день. Хоть СИНЯЯ БОРОДА и не упоминает о непосредственном контакте между ЙОТОЙ и РАПУНЦЕЛОМ, он мог иметь место без ее ведома: между прочим, РАПУНЦЕЛ зарегистрировался в «Фонтенбло» 11 апреля.
Теперь, рискуя злоупотребить вашим терпением, я все же приведу весьма пространные фрагменты из расшифровки упомянутого разговора. Вам все эти детали могут показаться излишними, но, должен признаться, меня они просто заворожили.
Из расшифровки 12 апреля 1960 года:
«Модена. Джек только что победил на первичных выборах в Висконсине, поэтому я надеялась застать его в хорошем настроении, но, приехав к нему, нашла его довольно озабоченным.
Вилли. Неужели он тебя домой пригласил? О Боже, как же он рискует! А где же была его жена?
Модена. Она на мысе Код, так что в Вашингтоне он был один. У меня создалось впечатление, что я не первая, кого он приглашал на „маленький ужин“.
Вилли. А что за дом?
Модена. В Джорджтауне, на Эн-стрит, номер тридцать три ноль семь.
Вилли. Я знаю Джорджтаун, но где точно дом — не представляю себе.
Модена. Это длинный ряд высоких узких домов. Я была поражена — комнатки такие малюсенькие.
Вилли. Зато, наверно, обстановка — о-го-го!
Модена. Диванчики и кресла такие пухленькие, мягкие. На мой вкус, слишком все заставлено. Это явно не его стиль — ее. Уйма фотографий кругом — создается впечатление, что она все время напряжена. Как натянутая струна. По-моему, ей вся эта роскошь необходима, чтобы хоть как-то расслабиться.
Вилли. А что за антиквариат она собирает?
Модена. Разные периоды. Естественно, Франция. Миниатюрные, элегантные вещи. Стоят, наверно, состояние. Я думаю, ей нравится транжирить денежки свекра.
Вилли. А тебе бы не понравилось?
Модена. Я как-то не задумывалась над этим.
Вилли. А что подавали?
Модена. О, вот тут сплошное разочарование. Джекки Кеннеди наверняка знает утонченную французскую кухню вдоль и поперек, но когда ее нет, муженек питается на ирландский манер. Мясо с картошкой.
Вилли. Не фонтан.
Модена. Мне было все равно. Я не в ресторан пришла. За столом нас было трое. Еще такой здоровый мрачный детина по имени Билл, по-моему, заводила на политических сборищах, и они все время обсуждали с Джеком перспективы в Западной Виргинии. Избиратели там на девяносто пять процентов — протестанты, поэтому Билл без конца повторял: „Хэмфри удалось убедить людей, что он, дескать, беден, а ты богат“. „Ну и какой твой рецепт?“ — пытал его Джек. „Старый проверенный метод — позиционная война. Задай им жару, Джек! Призови на помощь все свои плюсы“. Джек только посмеивался. Я поняла, что он этого малого не слишком высоко ставит. „Билл, — сказал он, — все это я и без тебя знаю“. И по тому, как он это произнес, Вилли, я сразу могла сказать: круто-о-о-й!
Вилли. Повезло тебе — с таким человеком знакома.
Модена. Когда Билл ушел, мы с Джеком так мило посидели, не спеша, за рюмочкой, и он сказал, как по мне скучает. С женщинами он говорить умеет — это уж точно. Он рассказал мне занятную историю про одно черное племя в Африке — они там верят, что во всем живет дух, даже, к примеру, в платье. Джек сказал, что когда красивая женщина надевает красивое платье, то делается еще красивее, но не из-за платья, а потому что кунту — дух платья — созвучен кунту этой женщины. Словом, эффект получается во много раз больший, потому что духи помогают друг другу. Джек еще сказал, что у немногих женщин получается такая гармония с одеждой, но я как раз тот случай.
Вилли. Ты права — Джек Кеннеди знает, как разговаривать с девушкой.
Модена. Потом он показал мне дом. Во время ужиная заметила только двух слуг, но их там полно, просто все они где-то в своих помещениях. Мы вдвоем прошли через много комнат и очутились в спальне хозяев, там сели на одну из двух кроватей и продолжили разговор.
Вилли. Прямо в супружеской спальне! Не верю я этому человеку! Да я бы мужа убила, сделай он мне такое.
Модена. Все верно, и у меня было двойственное чувство. Я говорила себе: наверняка он очень несчастлив со своей женой. И должна сказать тебе: эта ночь была мне просто необходима для поддержания духа. Я чувствовала себя, пожалуй, немного виноватой, но была готова на все. Мы насладились друг другом так спокойно, будто он вливал в меня какое-то чудесное, таинственное зелье, и я буквально ожила. Словом, каяться не стану. Так уж вышло. А как чудесно было его любить! Всякие сомнения отпали сами собой. Он здесь, со мной, он все понимает и так ценит. Мне хотелось многое ему подарить, и, наверно, так оно и было. Он менее активен, чем Фрэнк, но, ты знаешь, это не имело значения. Если я чего и боялась, так это окончательно влюбиться в него.
Вилли. Берегись.
Модена. Вот именно. Он сказал мне потом, после всего: „Ты просто не представляешь себе, как много ты мне даришь. Лаская тебя, я обретаю уверенность в собственных силах, в том, что смогу избежать поражения“. „Не говори так, — возразила я, — не надо, это чуждо твоему мировосприятию“. „Знаешь — сказал он тогда, — если они меня не выдвинут, я украду тебя и увезу на какой-нибудь маленький островок в безбрежном синем море, где будем только ты и я, да еще солнце и луна. Мы будем расхаживать голышом, да, только так — в натуральном виде“. „Попридержи-ка лошадей, — сказала я, — ты никак хочешь отобрать у меня моего кунту. Я готова пожертвовать для тебя всем… кроме гардероба“. Мы хохотали до колик, Вилли.
Вилли. А потом спали до утра?
Модена. О нет. Я бы не смогла проснуться там утром. Он же как-никак женат. И потом, я не забывала — надо гнать всякую мысль о любви.
Вилли. Я впервые вижу, чтобы кто-то так вскружил тебе голову.
Модена. Ну в конце-то концов, Вилли, почему бы и нет?
Вилли. И когда же вы снова увиделись?
Модена. Одиннадцатого апреля. В „Фонтенбло“. За эти два дня где он только не успел побывать — и в Западной Виргинии, и в Аризоне, и еще в куче мест, все даже не вспомню.