Призрак Проститутки
Шрифт:
— Значит, вы умеете читать между строк, а я не умею?
— Нет, сэр. Я просто хочу сказать, что Берлин — это объект исследования того, как используется контрразведка и как ею злоупотребляют. Это порочный город, в котором больше двойных агентов, чем нормальных. Двойной шпионаж по трудности, я бы сказал, сопоставим с кубизмусом. Какие плоскости давят? Какие выпирают?
— С кубизмом, — поправил я.
— Да, — сказал Харви. — Я понял. — И закашлялся. — Меня беспокоит, — продолжал он, — не то, что вы ведете двойных агентов. У меня в конторе говорят: если требуется эксперт, чтобы вести двойного агента, Гелен возьмет на себя троих и утроит их.
— Утроит их. Да-да. Мне это нравится. Вы, как черт, соблазняете комплиментами, мистер Харви. — И я снова услышал этот странный вздох, что-то среднее между стоном и воркованием, тот же звук, который доктор Шнайдер издал однажды за игрой в шахматы.
— У нас вызывает вопрос не ваши способности, — сказал Харви, — а чертова ситуация. Сейчас в Западной Германии довольно много оперативных сотрудников ФСИ, которым не на чем играть в Восточной Германии. Большой оркестр без нот. Поэтому ваши ребята попадают в беду.
— Что это вы говорите?
— Говорю то, что вижу. В Польше вас высек КГБ, в Чехословакии все ваши усилия захлебнулись, а теперь Штази разгромила вас в Восточной Германии.
Гелен протестующе поднял руку:
— Это неправда. Неправда, и все. Вы увязли в неправильных представлениях. А все потому, что вы слушаете одним ухом, а не двумя. Лишите вас КАТЕТЕРА, и вы глухи и слепы. Поскольку у вас нет в Германии собственной надежной разведки, вы заключили договор с англичанами о строительстве КАТЕТЕРА. С англичанами, мистер Харви! С англичанами, которые нынче так слабы, что даже не могут схватить за руку мистера Филби.
— Давайте исключим из этого разговора англичан.
— А как можно это сделать? Британская разведка — это решето. МИ-6 вполне могла бы находиться в Москве. Для всех было бы удобнее. Что же до МИ-5, мы как-нибудь сядем с вами, когда будем совсем одни, и я расскажу вам, кто их настоящие хозяева. МИ-5 отнюдь не здоровая организация, хоть и делает вид, что это не так.
— А вы? А я?
— Вы, наверное, хуже всех. С этим вашим КАТЕТЕРОМ! Чтоб всецело зависеть от информации, получаемой путем такой авантюры! Жить с тем, что вы почти ничего не можете проверить из других источников. Это все равно как лечь во вражеский госпиталь и надеяться, что вам в вену вливают глюкозу, а не стрихнин.
— Я лично изучаю всю поступающую информацию, — сказал Харви, — и моя профессиональная репутация зависит от того, насколько проверенный продукт я выдам. Я ручаюсь, что мы пользуемся первоисточником при перехвате разговоров. Это золотая жила, Гелен. Вам было бы приятно самому увидеть. Вы бы пришли в восторг.
— Следовало бы предоставить мне такую возможность. Ведь я единственный живой человек на вашей стороне, кто имеет опыт в интерпретации услышанного. Меня мороз продирает по коже, стоит подумать, сколько намеков вы пропускаете из-за того, что не обладаете нужной подготовкой, вспомогательным персоналом или немецким терпением, умением опустить свой зад на стул и просидеть хоть год — словом, столько, сколько требуется, чтобы найти сбалансированный ответ. Тем не менее я могу представить себе характер операции. Всевозрастающее количество ящиков и картонок с записями, полученными из КАТЕТЕРА, потому что КАТЕТЕР выплевывает и выплевывает все новые пленки. Сколько комнат на вашей мельнице — ну да, ваша комната Т-32 в Вашингтоне — забито обалдевшими людьми, всеми этими несчастными, которые пытаются навести хоть какой-то порядок в материале! Изо всей этой массы вы выбираете что-то наугад и после этого изволите иронизировать… Нет-нет, изволите anschwarzen! — рявкнул он. — Да переведите же!
— Я не знаю этого слова, — сказал я. Я был в панике. — Ущипнуть за грудь? — предположил я.
— Да, — сказал Гелен, — унизить нас, очернить. Очернить с помощью вашего весьма одностороннего подбора полезных игрушек. Мы, в ФСИ, находимся отнюдь не в таких стесненных обстоятельствах, как вы рисуете. У меня есть агенты такого калибра, с которыми никто не сравнится, — сказал Гелен. — В секторе Советского Союза…
— Вы имеете в виду Три эф? — спросил Харви.
— Да, именно в нашем Три эф. Там есть один выдающийся специалист. Никто еще не превзошел его в контрразведке.
— Это тот, кого вы называете Фифи?
— Да. Вам известно то, что вам известно, а мне известно то, что мне известно, поэтому вы слышали про Фифи. Вы бы отдали что угодно, лишь бы иметь такого Фифи. Он поставляет нам информацию, какую никто, кроме него, не может поставлять. К примеру, Харви, вы влиятельный американец в Берлине, вы знаете все секреты этого города, кроме одного. Вы не можете рассказать ничего сногсшибательного про центр КГБ в Карлсхорсте, верно? Там, сразу за демаркационной линией в Восточном Берлине, в каких-нибудь двенадцати километрах от вас, находится святая святых КГБ в Восточной Европе, а вы ничего не можете рассказать мне о них такого, чего я бы не знал из аэрофотосъемки.
Генерал Гелен подошел к подобию свернутого киноэкрана, висевшему на стене. Он достал из кармана ключ, вставил его в замок в футляре экрана и, дернув вниз, вытащил многоцветный, тщательно вычерченный план примерно восьми футов в ширину и шести в высоту.
— Карлсхорст — с начала и до конца, — сказал Гелен. — Моя птичка Фифи собрала информацию об этом месте по зернышку, по соломинке. И все время ее корректирует. Добавляет детали. Я могу указать вам парковку каждой машины каждого офицера КГБ и назвать его по имени. Вот здесь, — сказал он, передвигая палец, слегка подрагивавший от гордости и чувства собственника, — находится уборная, которой пользуется генерал Димитров, а здесь, — и он передвинул палец по плану, — конференц-зал восточногерманского министерства государственной безопасности.
— Мы, — перебил его Харви, — получаем из этого конференц-зала записи телефонных разговоров с Москвой. Но продолжайте! Расскажите мне, на каких стульях сидят эти коммунистические задницы.
— Благодаря Фифи и его информаторам мы можем давать еженедельно подробные отчеты о состоянии разведопераций, проводимых Штази и КГБ, тогда как вы нагромождаете горы непереваренного сырья и отправляете его транспортными самолетами на Трикотажную фабрику. Позвольте напомнить вам, что рапира, а не лавина является орудием разведки.
— Ваш Фифи, — сказал Харви, — видимо, лучший экземпляр, какой появлялся на этом поле деятельности со времен Финеаса Барнума.
— По-моему, я понял сравнение. Оно оскорбительно. Каждая деталь на карте центра КГБ, сделанной Фифи, при проверке оказалась точной.
— Конечно, — сказал Харви. — Даже слишком точной. Потому что Фифи получил эти сведения от КГБ. Поверить не могу. Вы, фрицы, сходите с ума от того, что знаете местоположение уборных. И считаете, что, раз вам известно, где генерал Димитров по утрам испражняется, значит, у вас в руках королевские бриллианты. — Он сделал вид, будто о чем-то размышляет. — Теперь ваша вторая крупная операция. — Лицо у Харви покраснело. — Вашингтон! Давайте рассмотрим это. Вы отправляете немало материалов в Вашингтон от вашего так называемого «высокопоставленного источника» в Центральном комитете социалистической единой партии. Я не верю, чтобы вы вели человека, принадлежащего к высшим слоям восточногерманских коммунистов.