Призрак Проститутки
Шрифт:
Тогда я пригнулся к его окошку и сказал:
— Zwei Herzen und ein Schlag![41]
Он сразу завел мотор и уехал.
Эта комедия благоприятно подействовала на мое настроение. Я уже больше не считал, что за мной следят, и быстрым шагом прошел с полмили, время от времени возвращаясь и проделывая путь назад. Затем я взял такси, подъехал прямо к военному ведомству, расписался в книге прихода и направился по коридору прямо к непрослушиваемому телефону.
В плавучем домике трубку сняла Киттредж.
— Гарри, это вы? — нерешительно спросила она и добавила: — У меня не странный голос? — А голос ее по сотовому телефону шел волнами.
— Ну, как вы там? — спросил я. «Господи, — сказал я себе, — да я же безнадежно влюблен в нее». Мне было бесконечно приятно слышать даже такой ее измененный голос.
— Кажется, вы век отсутствуете, — сказала она. — Мне вас невероятно не хватает.
— И мне тоже.
— Я вас не слышу, — сказала она. — Вы говорите точно под водой. Может быть, я не на ту кнопку нажала?
— Разве вы никогда прежде не пользовались этим телефоном?
— Нет, это телефон Хью. Я не смела даже близко подходить к нему. Я подумала, что это Хью звонит. Он, видите ли, в Лондоне. Уехал вчера.
— Вы не поможете мне добраться до него?
— Гарри, я удивляюсь уже тому, что он сказал мне, на каком будет континенте.
— Так что, вы не знаете, приедет ли он в Берлин?
— Приедет. Он спрашивал, не хочу ли я передать вам какое-нибудь ласковое словцо. «Передай ему mille baisers[42]», — сказала я Хью. — И рассмеялась.
Я решил, что она не могла так сказать.
— Когда Хью позвонит, — сдерживая свой порыв, сказал я ей, — передайте ему, что нам необходимо поговорить. Дело не терпит отлагательства.
— Не удивляйтесь, — сказала Киттредж, — если он просто свалится вам на голову. Но, Гарри…
— Да?
— Когда вы увидитесь, не жалуйтесь. Он ненавидит, когда жалуются.
— Хорошо, — сказал я, — не буду. — Сейчас, разговаривая с ней, я уже не чувствовал неминуемости беды.
— У меня чудесные новости, — сообщила она, — я расскажу вам это при более удобном случае.
— Намекните хотя бы.
— Ну, довольно скоро я буду числиться в отсутствии.
— С какой целью?
— Ох, Гарри, — сказала она, — просто представляйте себе меня в Гонконге.
Она что же, отправляется на оперативную работу? В Азию? Я мгновенно представил себе Киттредж в каком-нибудь опиумном притоне с русскими, английскими и китайскими оперативниками.
— А я вас увижу?
— Попросите Хью прихватить вас с собой.
— Он не может это сделать. Мне надо будет получить разрешение у Харви.
— Хью смотрит на препятствия иначе, чем другие люди, — сказала она.
В этот момент сотовый телефон взбунтовался, и на линии появилось много статики. Мы простились в нарастающем грохоте эха.
— Про-щайте, вы меня слышите? Про-щайте!
Выходя из главного подъезда военного ведомства, я увидел двух мужчин в уныло-серых пальто. Они стояли на расстоянии сотни футов друг от друга на другой стороне улицы. Я резко свернул влево и бодрым шагом прошел до угла. Там я круто повернулся.
Мужчины не сдвинулись с места. Я завернул за угол и выглянул из-за здания. Они по-прежнему не двигались.
Я прошел квартал, затем вернулся назад и снова заглянул за угол. Двое мужчин исчезли. Я пошел наугад, но теперь уже в полной уверенности, что за мной увязался «хвост». Однако со мной имели дело, видимо, специалисты, ибо я ничего не замечал. Если у меня и было шестое чувство, оно, несомненно, находилось не между ушами.
Мимо проезжало такси, и я остановил его. По пути домой мне пришла в голову мысль поискать Вольфганга. Я понятия не имел, что стану делать, когда найду его, не представлял я себе и того, какую смогу извлечь из него пользу для себя, для Билла Харви или для генерала Гелена. Но видеть его я хотел — хотя бы для того, чтобы предпринять что-то. Желание это напало на меня с такой силой, с какой хочется выкурить сигарету в тот день, когда ты решил бросить курить. Я, конечно, не знал, где искать Вольфганга. Мне в жизни не найти проулок с баром в подвале, даже тот район скорее всего я не найду. Место это находилось на некотором расстоянии от Куфу. Пришлось отказаться от этой идеи, а это было так же трудно, как отказаться от призвания — я чувствовал себя подобно святому, который не сумел подняться на гору, где его ждало откровение.
Подавлял я в себе и чувство необходимости побыстрее вернуться домой, свинцовой тяжестью давившее на меня. Однако при виде моей улицы тревога вернулась, ибо в моем квартале, на некотором расстоянии от двери, стояли те же двое, что и у военного ведомства. Конечно, тут я ничего не мог поделать — оставалось только идти в квартиру.
Минут через пять зазвонил телефон.
— Рад, что ты вернулся, — прозвучал голос Проститутки. — Полчаса назад тебя, похоже, не было.
— Я был в уборной. Оттуда не слышно телефонного звонка.
— Ну, я высылаю за тобой машину. Шофера зовут Гарри. Один Гарри повезет другого Гарри. Через двадцать минут.
— Но мне нельзя выходить из дома, — сказал я.
— В данном случае, — сказал Проститутка, — я разрешаю тебе сойти вниз. Не задерживайся. — И он повесил трубку.
15
Я ждал минут двадцать, сознавая, как может случайно виденный фильм заслонить в твоем мозгу все, что дали тебе семья и воспитание. Я стоял и ждал, что те двое с минуты на минуту постучат в мою дверь. Или вот приедет Билл Харви. Представлял я себе и то, как Дикс Батлер входит вместе с Вольфгангом в мою гостиную. Затем в раскручивавшемся в моем мозгу фильме появилась Ингрид и объявила, что ушла от мужа ко мне. Я внимательно вслушивался в проклятия какого-то пьяницы на улице, но за этим ничего не следовало. Лишь уханье какого-то оболтуса. Время шло. Когда двадцать минут почти истекли, я взял запись разговора с К.Г. и сошел вниз.
Проститутка подъехал на «мерседесе».
— Залезай, — сказал он. — Я — Гарри. — Проехав всего несколько футов, он остановился у одного из наружников. — Все в порядке, — сказал он им. — Можете отправляться домой. Я вызову вас, когда понадобитесь.
И мы помчались по улице.
— Я обсуждаю сам с собой, можем ли мы говорить у меня в гостинице, — сказал он. — Там безопасно в пределах разумного, и они не знают, кто я, хотя в Берлине — как, я уверен, ты уже обнаружил — нельзя никого недооценивать.