Призрак японского городового

Олди Генри Лайон

Д.Г. И по нарастающей: «Кивнул СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ головой»!

О.Л. Кстати, Галич в песне от имени Клима Коломийцева, Героя социалистического труда, работника завода по выпуску колючей проволоки… Когда Клим выступает на заседании в защиту мира, а в президиуме сидит первый секретарь обкома, и Клим отмечает: «Первый тоже, вижу, рожи не корчит, а кивает мне своей головою». Ошибка в данном случае подчеркивает, что Клим – жлоб.

Д.Г. Это намеренная стилистика.

Д.Г. Ну и, конечно, столь «любимое» нами огромное количество прилагательных, прикрепленных к одному существительному.

О.Л. Боливар не вынесет двоих…

Д.Г. Кто это говорил, что одно прилагательное к существительному?…

О.Л. Кажется, Паустовский. Но боюсь ошибиться.

Д.Г. Говорилось так: одно прилагательное к существительному – это нормально, два – используем редко и с большой осторожностью, а три может позволить себе только большой мастер.

О.Л. Ну, у нас все большие мастера – о чем речь! Три, четыре и пять!

Д.Г. И добро бы один-два раза на весь текст, а то сплошь и рядом! Еще, конечно, «мертвый труп убитого покойника». То бишь, тавтология.

О.Л. Мы будем изменять нашей схеме разбора в ряде случаев. О чем это вам говорит? О том, что вот с этим конкретным автором в первую очередь надо говорить о таких и сяких вещах. А, допустим, вопросы структуры произведения ему сейчас не слишком важны, потому что он пока не наработал «беглость пальцев» и не может играть Прокофьева.

Д.Г. Или, наоборот, у него со структурой все в порядке.

О.Л. На этом Шахерезада заканчивает дозволенные речи.

Эссе-интервью (2012–2014)

Человек убивал человека, поддаваясь животным инстинктам, всю свою историю. Кремневый топор, атомная бомба – разница лишь в масштабах. Нравственность была ценностью для очень немногих – ныне, и присно, и вовеки веков.

Повод для пессимизма – так было всегда.

Повод для оптимизма – но ведь человечество до сих пор живо.

Мнение реалиста – начни исправление с себя.

Литература?

Источник наслаждения. Стимул развития. Тяжелый труд, способ заработка. Какое место занимает литература в жизни писателя? Все места, какие есть.

Все события наших книг – наш личный опыт, преломленный через призму наших личностей и художественно трансформированный. Да, мы не сражались на поле Куру и под Троей. Но наши одноклассники воевали в Афганистане, а мы пережили крах и падение огромной империи. Все, о чем мы пишем – здесь и сейчас, стоит только приглядеться.

Вдохновение само не приходит. Его надо уметь генерировать. Иначе всю жизнь просидишь в ожидании. Навык самостоятельно вводить себя в творческое состояние – обязательный навык для писателя, артиста, художника, музыканта. Готовишься, собираешь материал, планируешь текст, садишься к компьютеру, входишь в материал… Смотришь, а Муза уже прилетела.

На книжных полках стоит множество книг. Каждая – проход в иное измерение. В чужое время и пространство, в течение чужих жизней, которые читатель способен прожить. Почему же люди игнорируют эти порталы, доступные им в любую минуту, и все ищут какую-то подворотню в иной мир?

Не сумел найти себя здесь – не найдешь ни в прошлом, ни в будущем. Ни в сказке, ни в антиутопии.

Извращенная эпоха диктует условия. Положительный вампир-кровосос. Добрый маньяк-насильник. Тонкая натура киллера. Очаровательная лукавая ведьма. Как приятно восторгаться ими – ровно до тех пор, пока не встретишь в темной подворотне пьяную урлу. Сейчас принято посмеиваться над добром, потешаться над пафосом, издеваться над дон-кихотами. А вампир – о, вот ведь славный малый! Не мою же кровь пьет, ну и ладно…

Тусовка для писателя – неплохо, если он там отдыхает или узнает новости. Плохо, когда тусовка начинает подменять собой жизнь. Плохо, когда писатель превращается в «человека тусовки».

Каждый текст – отдельная пьеса, которую читатель разыгрывает «на своем театре». А уже дальше зависит от того, насколько театр подготовлен или беден, талантлив или бездарен, это большая труппа или три актера, это огромная сцена с декорациями и поворотным кругом или бедная пустая небольшая сцена, или вообще «черная выгородка». Каждый читатель – сам себе театр, и от этого зависит, как текст преобразится в нем.

Недосказанность – один из главных принципов эстетики произведения. Японцы называют это «югэн». Это мастерство намека, прелесть недоговоренности. У японских живописцев есть крылатая фраза: «Пустые места на свитке исполнены большего смысла, нежели то, что начертала на нем кисть».

Литература – это жизненный опыт писателя, преломленный через призму его личности и выраженный в художественных образах.

Работать надо начинать до того, как напишешь первую строку. Продумывать художественное решение книги, выбирать не только то, о чем будешь писать, но и то, как ты станешь это делать. Собирать материал согласно выбранному решению. Строить планы, прикидывать тему и идею, организовывать структуру сюжета… Короче, если хочешь выстроить собор, начни с чертежей. Иначе купол рухнет на головы молящимся.

Есть люди-спички – они сами долго гореть не могут, но хорошо зажигают других. Есть люди-уголь – они сами не загораются, но если их зажечь, долго греют. А есть люди-вода – они с удовольствием гасят любой язычок огня, который где-то появился.

Хочется выступить в защиту ремесла. Если я сейчас сяду играть прелюдию ми-минор Шопена, я могу играть с невероятной душой, но играть я не умею. У меня плохое звукоизвлечение, нет беглости пальцев. Сейчас принято разграничивать: вот Искусство, а ремесло – это так, погулять вышел. Поговорите с пианистами, художниками. Сколько времени они отдают ремеслу, чтобы вложить душу? Нужно вначале создать тот сосуд, в который будешь душу вкладывать. А из дырявого горшка вся душа вытечет.