Призраки прошлого

Во время привычной процедуры досмотра я снял перчатки, скинул плащ, подбитый мехом, отстегнул перевязь с мечом и кинжалом и аккуратно сложил их на стол. Оставив все это на посту коменданта, поднялся на второй этаж и не спеша прошел по бесконечно — длинному лабиринту коридоров дворца с ощущением неотвратимости вот — вот захлопнувшейся ловушки.

Дерр Истерроса не изменял тяги к аскетизму — простые стены, обитые деревянными панелями, протертые, исшарканные от времени красные дорожки. Никаких военных трофеев, портретов, позолоты или растений в горшках — все это и тому подобное казалось ему излишней роскошью. Единственное к чему дерр склонялся — это пространство.

Помещения дворцов и домов, к которых он предпочитал находиться как правило являлись просторными, с высокими сводчатыми потолками и большими окнами во всю стену, а еще ему нравились зеркала, пожалуй, они и составляли единственное украшение незамысловатого на вид интерьера.

Помещения дворцов и домов, к которых он предпочитал находиться как правило являлись просторными, с высокими сводчатыми потолками и большими окнами во всю стену, а еще ему нравились зеркала, пожалуй, они и составляли единственное украшение незамыс…

Остановившись у нужной двери, кивнул охране и проследовал в приемную. Это была первая аудиенция, предоставленная отцом за истекший год после плена и ранения, когда я принял клинок в сердце. Обычно раны на теле заживали поразительно быстро, возможно, благодаря молодости и крови матери, полнородной дарийке. Но эта оказалась слишком глубока и серьёзна, как потом сказал лекарь — целитель, еще дюйм, и она бы достигла критической отметки, коснувшись самой аорты. Я даже не успел побриться, и был буквально вырван из тёплой постели, как только нарочный доставил депешу из императорской канцелярии.

Секретарь отца, явно желая подбодрить, нервно улыбнулся и поспешно шепнул вполголоса.

— Наш дерр сегодня в хорошем настроении, Бран.

Надо же, иллюзия покоя, которая была весьма обманчива. Или эта хлипкая надежда подкинута умышленно, чтобы ввести в намеренное заблуждение ничего не подозревающую жертву? Расслабиться в присутствии дерра Истерроса мог только сумасшедший, к коим я себя, несмотря не все пережитое, пока не причислял.

Две высокие, тяжелые деревянные створки распахнулись, и я увидел императора, сидящего за столом и о чем — то тихо беседующего с советником Бейли, печально известным Палачом империи. Пройдя вперед ровно на десять шагов, остановился в пару футов от пустого дивана в совершенно пустом углу зала. Присесть здесь никогда не предлагали. По крайней мере мне.

— Зачем призвали, мой дерр? — сорвалось с моих уст и я не узнал свой голос. Казалось, сама атмосфера давила своей не подъёмной тяжестью на широкие от природы плечи, какая — то невидимая аура власти душила и без того истерзанную грудь, обволакивала цепким ледяным зажимом спазмированное горло.

Отец медленно поднялся и двинулся навстречу, скользнув сквозь меня бесцветным взглядом пустых глаз, давая понять, что я — ноль, абсолютное ничто, наподобие ковра под его до блеска начищенными сапогами. Каждый раз он что — то искал во мне, но не находил, и каждый раз я видел одно и тоже — едва уловимый проблеск интереса и неминуемое разочарование… Но это уже не выбивало воздух из моих легких, как раньше — привык.

Ответом стала затянувшаяся звенящая тишина мрачного простора полупустого кабинета. Приглашённые сюда не могли НИ — ЧЕ — ГО, лишь молчать, сходить с ума от неизвестности и ждать, когда же великий дерр соизволит нарушить изматывающую паузу, донося некий смысл до помутненного липким ужасом сознания жертвы.

— Поговорить о тебе и о твоей слабости к валлийской шлюхе. О чем ты думал, когда связался с ней? Хотел наплодить себе же подобных ублюдков?

Странно. Ни слова о плене. Его хриплый голос полоснул острым клинком по моему сознанию. Почти зажившая рана в груди зашевелилась и противно заныла — отец умел въедаться

под кожу, пускать в кровь тлетворный яд, отравляя её. Нет, не то чтобы я ждал благодарности за выигранную компанию и заключённый договор о вхождении очередной территории в ЕГО бесконечное царство, но хотя бы нечто вроде полуулыбки или самого простого приветственного жеста или полу жеста. Блять, ведь еще совсем недавно я балансировал на грани, карабкаясь между жизнью и смертью, и я не просто завалявшийся мусор, засорявший его бытие, а родной сын и во мне его кровь. Правда в том, что дерру Истерроса действительно плевать на все, кроме своих принципов и власти, на кровные узы — тем более: их он никогда не признавал.

Сейчас императора интересовала цена, которую пришлось заплатить за победу — несмываемый позор плена и мимолетная связь с девицей из стана врага. Да, по его лучше бы я сдох в том бою, чем опорочил имя Великого. Имя? Громко сказано. Нет, фамилию отца я не носил, как и аристократическую приставку «таал» — это была недосягаемая привилегия для подобных мне бастардов. Отцу, как и Роану, было прекрасно известно о роли дикарки, которая сыграла вопреки сложившимся обстоятельствам на нашей стороне, о том, что она украла карты и планы расположения войск противника прямо из ставки их предводителя, что значительно облегчило дело. В плен меня захватили в бессознательном состоянии, но это ни являлось ни малейшим оправданием в понимании тех, кто решал сейчас мою участь.

— Это все, что Вас интересует, мой дерр? Какие подробности Вам нужны? Как, в какой позе, как часто и как долго? — хрипло выдавил я, шевеля сухими губами. Слабость еще давала о себе знать, слова давались с трудом.

— У тебя есть, чем меня удивить? Серьёзно? — последовал молниеносный выпад, а затем пренебрежительное. — И я понятия не имею, что такого должно произойти, что могло бы изменить моё новое отношение к твоему вызывающему поведению.

Парировать? Станет только хуже. Он уже составил свое мнение, и чтобы я сейчас не сказал, так и останусь врагом Истерроса, позорным, несмываемым пятном на семье Великого дерра.

Советник Бейли, проклинаемый в народе глава Роана, усмехнулся и отпил из кубка. Они с отцом частенько баловались ширасом, но сильно никогда не хмелели. Отдыхали мало, засиживаясь по ночам, выстраивая козни в адрес потенциальных врагов и стоя грандиозные планы по их поимке и уничтожению. Палач тоже выплыл из низов, но стремительно взлетел благодаря недюжинным способностям идеального исполнителя, тонкого психолога, лести и изворотливости.

— Аарон, остынь. Готов поспорить — это была его первая баба. Покувыркался и ладно, с кем не бывает? Дело молодое, тело красивое, требует удовольствий.

Лорд Бейли был, пожалуй, единственный из его окружения, кто мог вести себя столь раскованно в присутствии отца и то не до конца. Он, как никто другой понимал: фортуна переменчива, потерять доверие Аарона таал ри Грея — легко, а восстановить — невозможно. Много лет о провел бок о бок с отцом, что само по себе действительно невероятно.

— Моя первая девка была аравийка, — продолжил он, усмехаясь, — горячая сучка. Супруг прирезал её самолично — за то, что изменяла и слишком много болтала.

— Аравийцы, в отличие от валлийцев никогда не являлись нашими врагами…

Я продолжал стоять вытянувшись по струнке, выслушивая гадости, — не то, чтобы был сильно напряжен, просто многолетия военная выправка давала о себе знать.

— Все показания я сделал дознавателю под диктовку, как только пришел в себя.

— Мы ознакомились с большим интересом, — равнодушно проронил Палач, — тебе есть что добавить?

— Нет.