Призраки солнечного ветра
Шрифт:
Оглядевшись в поисках юноши, землянка вышла обратно на улицу. Народа вновь прибавилось. Бьющие в нос цветочные ароматы усилились. Понемногу яркая масса, проходящая мимо, начинала гаснуть. Люди, словно уставшие светлячки, отключали яркие элементы своих одежд.
Искать Баргета долго не пришлось. Отбившийся от рук юноша стоял в нескольких метрах, на другой стороне узенькой дороги и пялился в витрину очередного магазина. Он, чем-то завороженный, почти прильнул к стеклу. Ашера недовольно фыркнула уже второй раз за вечер и уверенным шагом направилась к подростку. Шла она с твердым
Не успела девушка открыть рот, как тут же потеряла дар речи. «Товар» в витрине оказался совсем не тем, что она ожидала увидеть. За большим прозрачным стеклом, как выяснилось, имеющим к торговле отношение весьма специфическое, верхом на мужчине сидела женщина. Временами она, томно улыбаясь, поглядывала на вспотевшего Бергета. Тьма, лишь кое-где разгоняемая красными огоньками, освещающими черный бархат, заполняла небольшое помещение за стеклом. Паренек смотрел туда, куда совсем не следует и, видимо, совсем не собирался этого прекращать. Ашера быстро осмотрелась вокруг. Конечно же! Только теперь она поняла, чем именно отталкивало это место. У полуосвещенных стен высоток стояли женщины, мужчины, а также что-то между, явно отрабатывающие ночную смену. Одетые разве что в некоторое подобие одежды, они зазывающе подмигивали прохожим в поисках очередного клиента.
Девушка схватила юношу за руку и, грубо дернув, увлекла за собой.
— А что?! Я уже взрослый! — на удивление, заинтересованный зритель начал яростно сопротивляться.
— Ты с ума сошел?! Ты понимаешь, где мы находимся?! — словно фурия, взвилась девушка.
— Ты мне не мать! Я буду делать, что захочу! — неожиданно резко выдал Баргет, до этого совсем не склонный к конфликтам.
— Как хочешь. Можешь оставаться здесь, а я пойду дальше. Только если тебе понадобится помощь, меня рядом не будет, — еще более резко процедила Ашера, готовая разметать все вокруг.
Потупив взгляд, юноша внезапно сомкнул губы. Ни слова возражения не вырвалось наружу. Перестав вырываться, он лишь раздраженно дернул плечом, а когда получил желаемую свободу, то не стал возвращаться обратно к витрине. Молча пройдя мимо злой Ашеры, паренек ускорил шаг. До конца улицы они не сказали друг другу ни слова.
Когда взору открылась широкая площадь, народу вокруг практически не осталось. Ноги ступили в мягкий белый песок. Очень мелкий, какой бывает на самых лучших пляжах.
Молчание продолжилось, только возникшая ссора вряд ли стала тому причиной. Медленными шагами спутники продвигались к центру площади, освещенной лишь отблесками соседних зданий. Остановившись у массивного сооружения, Ашера и Баргет подняли головы. Там, над огромным постаментом, будто не подчиняясь гравитации, парила трехметровая монета, вытесанная из каменного монолита. Она крутилась, разгоняя горячий воздух. Иногда с колотой поверхности сыпался сухой песок, мысленно унося смотрящих в жаркий зной пустыни. На одной стороне этой цвета ржавого железа медали красовалось высеченное человеческое лицо. Улыбающееся лучезарной улыбкой, с ниспадающими вьющимися локонами. На другой — лицо, искаженное гримасой ужаса, а вместо волос — закрученные книзу рога.
— В знак вечного союза, искренней дружбы и совместного будущего, — гласила прочитанная парнем надпись на постаменте.
Ниже — дата: 1 сол Марса 1 год общей эры — бесконечность.
— Двуликий Янус, — в голосе Ашеры чувствовались металлические нотки.
— И что это значит?
Опустившись на теплую поверхность, девушка скрестила ноги. Взяв в руки горсть, она закрыла глаза, ощущая, как песчинки сочатся сквозь пальцы.
— Ничего хорошего, Баргет, — куда-то в пустоту сказала Ашера. — Ничего хорошего.
Глава 11. Цветы ненависти
О, эта безумная сладость. Это безумная ярость. Я помню ее. Я помню мгновение, когда эта дверь открылась, распахнув путь на свободу после тысяч и тысяч лет заточения. Запах свободы, человеческой плоти и крови. И голод, безумный голод. Невозможно ему сопротивляться. Запах живого, свежего сердца. Дай. Дай мне его. Позволь мне почувствовать себя живой. Сытой, счастливой и сильной. Я хотела чувствовать Твою боль. Она давала мне стимул. Она давала мне цель идти дальше. Дает и сейчас.
Первые капли крови, потекшие по моим жилам… Не было ничего прекрасней в моей убогой жизни. Страх в глазах людей говорил, что все не зря. Все эти годы заточения в соседстве с такими же, как я, научили меня ненавидеть беззаветно, жаждать бесконечно, желать большего безгранично. Во всем виноват Ты. Зачем Ты дал нам жизнь, если все постоянно запрещаешь? Зачем изгнал в тюрьму, откуда не было выхода? Моя обида на Тебя будет длиться вечность.
Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
Я не собираюсь сдаваться. Я расскажу тебе свою историю. И Ты ее выслушаешь. Это будет моей исповедью.
Ты должен знать, как сладко мне стало тогда, сотни лет назад. Как я рвала плоть, как пила кровь, как впитывала сладость чужих тел. Ты думаешь, я такая плохая? Нет. Человек — хуже. Потому что у него есть выбор, а у меня нет. Я знаю это, я помню. Я была человеком. Когда-то, тысячи лет назад. Ты отобрал это у меня.
Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
Я продолжу делать это. Продолжу жить и испытывать наслаждение от чужой боли, от грязи, от осознания того, что Тебе это не нравится. Это был мой последний выбор. Я сделала его тысячи лет назад. И мне плевать, что Ты думаешь. Мне плевать на Тебя.
Ненавижу.
Думаешь, остановишь меня? Смешно. Ты уже пытался. Ты гнал меня через миллионы километров, разрубал таких же, как я, руками своих шавок. Загонял обратно в тюрьму и вешал заново замки. Но нас больше, чем твоих псов. А знаешь, почему? Потому что выбор всегда не в Твою пользу. Да. Смешно и сладко.