Призраки в горах (Бедный Сэнсэй)
Шрифт:
– Давай, сержант, веселее! – подзадоривал Константин.
– Спасибо вам, шурави! Спасибо вам, советские люди!
Сухейла остановилась около Олега. Доброе настроение снова воцарилось в комнате. Все повеселели, заулыбались.
– Как хорошо, когда все хорошо кончается! – сказала Валентина.
– У нашего народа, у афганцев, есть своя конституция, которая не записана на бумаге. Называется она Пуштунвалей. Она для всех обязательна, для каждого племени, для каждой семьи. Все ее выполняют.
Сухейла коротко рассказала о Пуштунвалее – неписаном кодексе чести и достоинства афганцев. Этот кодекс передается из поколения в поколение. Он предписывает каждому афганцу
– У меня сейчас нет взрослого брата, нет отца, нет никого, кто мог бы держать в руках оружие и заступиться, отомстить за смерть нашей семьи, – продолжала Сухейла. – Я осталась одна. Поставив саблю отца в угол, столько лет жила надеждой, мечтой, терпением. И все верила, что вырасту, будет у меня семья, муж, вырастут дети и станут сильными мужчинами. Я надеялась, что буду сама, как мои мама и папа, учителем, а мои ученики вырастут и станут взрослыми, сильными, честными и справедливыми. Верила, что наступит такое время и мои взрослые мужчины, мои взрослые ученики отыщут тех четырех душманов и накажут их по строгим законам Пуштунвалея!
– Сухейла, тебе пришлось бы ожидать десятки лет! – сказала Надежда и недоуменно пожала плечами, как бы говоря, что время сотрет острые грани и сгладит вражду.
– Пусть десять, пусть сто лет! Время для отмщения не имеет никакого значения, – отчеканила в ответ афганка. – У нас в народе говорят так: «Если афганец осуществит свою кровную месть даже через сто лет, то и в этом случае можно считать, что он проявил быстроту». Если отец умрет, не отомстив недругу, это сделает сын, сын умрет, не совершив мести, дело доведет внук. Афганцы никогда и никому не прощают обиды!
В эти минуты, когда речь шла о законах Пуштунвалея, о суровых обычаях кровной мести, Сухейла вся подобралась, стала сосредоточенной, как дикая кошка перед прыжком. Слова ее звучали резко и четко. В глазах из-под длинных, чуть загнутых ресниц, мелькали сухие искры. В ней заговорила горячая восточная кровь, густо замешанная на многовековых традициях и суровых нравах, которые не могли загладить и притушить ни современное воспитание, ни приобретенное образование.
– Но радость моя пришла раньше! Чистая кровь моего отца, кровь моей мамы смыта черной кровью четырех душманов! Это сделали руки моих друзей, руки советских солдат, настоящих мужчин. Мой отец говорил так: «Делаешь людям добро, получишь от людей добро. Делаешь людям зло, получишь от них зло». Душманы сделали большое зло и получили большое зло, – Сухейла подошла вплотную к Олегу, положила ему руки на плечи, открыто посмотрела в лицо. – Ты есть мерана и туранзан. Мерана – это храбрость, туранзан – доблесть и отвага. Так афганцы называют достойного мужчину, который, когда услышит призыв о помощи, идет оказать ее, даже если придется рисковать своей жизнью. Я каждую ночь молила Аллаха, я плакала и призывала храброго человека придти на помощь бедной одинокой афганке. Ты услышал мои слова, пришел и совершил бедал хистел… По-русски не знаю как сказать, это будет, кажется, расплата, как у вас говорят, око за око, кровь за кровь. Теперь ты самый близкий мне человек, ты есть мой кровный бородар! Мой кровный
Сухейла своей щекой прижалась к его правой щеке, потом к левой.
Олег кожей ощутил горячность ее бархатных щек, влагу невысохших слез. И ее теплота породила ответное пламя, которое разом охватило все его существо, туман поплыл у него перед глазами.
– Сержант, что ж ты теряешься! – весело крикнул Елизаров. – Ответь по-нашенски! Целуй ее по-русски!
Олег сначала оторопел от таких простых и откровенно, как ему показалось, бесстыжих, неуместных советов. Но так он думал лишь первое мгновение. А потом, глотнув воздуха, сам не зная, откуда у него появилась такая решительность, обхватил Сухейлу обеими руками, прижал к своей груди, в которой колоколом бухало сердце, и поцеловал афганку в ее чуть влажные сладкие губы.
– Йе! – выдохнула удивленная Сухейла, вырываясь из объятий. – Йе!
– Правильно, сержант! – захлопал в ладоши Константин.
– Молодец, Олег! – сказала Валентина.
– Ну и обстановочка под Новый год! – фыркнула Надежда. – Чистая семейная идиллия! Сплошная родня, теперь еще и международное братство! Только я одна никому тут родственницей не прихожусь, словно бы в гости пришла.
– Скажи, Сухейла, а по вашим законам кровные братья и сестры могут любить друг друга, жениться друг на друге? – заинтересованно спросил Константин.
– Да, так бывает, – ответила Сухейла, ласково поглядывая на Олега. – Иншалла, если богу угодно.
– Тогда совсем другое дело! – Константин быстро переглянулся с Валентиной, улыбнулся, потом взял крупное краснобокое яблоко и протянул Олегу. – Вырезай своим трофейным кинжалом розы, вручай нашим сестрам!
4
Наступило время встречи Нового года. Бестужев подоспел вовремя. В ленинской комнате стояли впритык столы, а на них – обычный солдатский ужин. Только к нему интенданты щедро добавили мясную тушенку, сгущенное молоко, печенье. А солдаты – у кого что было: от присланных из дому посылок выложили гостинцы домашнего приготовления, сладости, купленные в гарнизонном магазине, местные фрукты – яблоки, мандарины, гранаты, сушеный инжир, курагу, изюм. Лейтенант Чепайтис принес приличный кусок свиного сала, присланного из родной Литвы, розовато-белого и толстого, чуть ли не в полторы ладони, нежного, как масло. И еще приготовленную по-литовски говяжью печень, ее пропустили через мясорубку, добавили пряностей, нашпиговали кусочками свиного сала и так запекли.
– Вот это вкуснятина! – восторженно приговаривал сержант Гришин, разрезая сало и печенку на кусочки. – Уразбаев, ты правоверный мусульманин и, конечно, сало есть не будешь? Твоя порция мне пойдет?
– Альбатта! – отозвался Уразбаев. – Конечно, друг! Разве я возражаю? Бери мое сало, отдавай мне печенку.
– Так она же тоже с салом!
– Ничего, печенку можно кушать в любом виде, закон разрешает!
– Тогда дурных нема, Уразбаев!
– Ты прав, Гришин, мы все давно умные!
Лейтенант глянул на свои командирские часы и бодрым, веселым голосом произнес:
– Ну что, ребятки, все собрались? Каждый сержант доложил о своем отделении. Опоздавших, естественно, не было.
– Тогда за столы! – скомандовал взводный. – Новый год – год Тигра – идет к нам в гарнизон.
Десантники быстро расселись за тесными столами. Лейтенант встал, поднял стакан с пенистой пепси-колой. Все притихли. Антонас коротко сказал о службе и боевых делах разведчиков, о долге перед любимой Родиной, которая верит своим солдатам и надеется на них, о городах и селах, о семьях, где их любят и ждут.