Про ненависть и любовь
Шрифт:
Она очнулась, когда пластиковая ручка предательски порвалась и содержимое пакета плюхнулось ей под ноги. – Стоп, – сказала она себе, – чего это я. Нужно взять такси и поехать на вокзал. Пару часов и я буду дома. Конечно, хозяйка про меня расскажет, ну и что? Где они будут меня искать. Квартиру снимал Лёнчик, а я – что я, я ни при чём. И всё равно я может уже давным-давно к матери собиралась. Это что преступление? Лёне с вокзала позвоню. У него какие-то проблемы на работе, во пусть и разбирается на свободе. Так что сам виноват, что я вот так без предупреждения уехала.
Она немного успокоилась, подошла к обочине и подняла руку. Через секунду около неё затормозило такси.
………..
Андрей Васильевич Грохотов, следователь по особо важным делам, сидел у себя в кабинете и думал. Звонок бывшего одноклассника и труп, найденный сегодня утром в подъезде строго дома сталинской постройки, странным образом оказались связаны. Или нет? Как, понять он не мог. С одной стороны, отец волнуется за сына и просит помочь его найти. С другой стороны, несколько лет друг не звонил, а сегодня нарисовался, а сразу после звонка его сын найден с проломленным черепом на пороге девицы, которая работает в Серегином магазине. Что это, совпадение? Совпадения случаются, и не так уж и редко, но невозможно поверить в них в такой ситуации. Или Серега от себя подозрения отводит? Мол, волнуюсь, мол, Илюха пропал, мол дома не ночевал, а сам же сына и застрелил. Из ревности, например, к девице этой. Надо же Агния Львовна, да еще и Винтер. Прямо миледи какая-то… Девица, кстати, ничего себе так, красивая. И не пустышка, сразу видно. Правда сын у нее есть, это Андрей уже из беседы со свидетельницей выяснил, но любовниц и с детьми заводят. Она, например, сначала с отцом встречается, но тот жениться не собирается. Всем известно, что Бардин жену свою покойную до сих пор любит. Так дамочка на сына переключилась. Тут уже ревность в Сереге взыграла, поругались, то, сё – и вот результат. Всякое бывает. Серегу, конечно, понять можно. Вдовец, работы полно, миллионы-то сидя на диваны никак не заработаешь, а для души ведь все равно кто-то нужен. Так почему бы и не эта, хорошенькая, на десять, или, на сколько там, на одиннадцать лет моложе, можно и с ней. Опять же в работе его понимает, можно и это с ней заодно обсудить. Не все же время они только душой и телом занимаются. После удовлетворения всех физиологических потребностей можно и о земных делах поговорить. Заодно ситуацию в магазине прояснить, что спросом там у них пользуется, ворует директор или нет, ну и так далее… Только не подумал, наверное, что ей, кроме такого общения, что-то большее нужно. Вот и переключилась на сыночка. По возрасту она и с тем, и с другим могла крутить. Мысли были мерзкие, но думать в этом направлении все равно было надо. Чего только уже Андрей за столько лет в органах не насмотрелся.
Если все так обстояло, то дело можно считать закрытым. Каким бы ужасным ни был поступок Сереги, отпираться он долго не будет. Всегда правду матку резал, еще в школе за это получал от одноклассников и учителей. От одноклассников – по шее, а от учителей – в дневник пару по поведению и вызов родителей к директору. Родители у Сереги правда мировые, за правду особо не ругали, но посдержаннее быть все же советовали. Не всегда правду можно вот так без разбора людям в лицо лепить. Может, научили все-таки? И он теперь, как все клиенты уголовного розыска, не моргнув глазом, бывшему другу голову морочит?
А может все не так. И Агния эта вообще тут не при делах. Тогда какого черта Илья у нее на коврике делал? К кому-то же он шел в этом чертовом подъезде… К кому? Или ни к кому не шел, просто заманил его убийца под каким-нибудь предлогом, а сам воспользовался ситуацией и сделал свое черное дело. Правда, такой вариант Андрею казался еще более неправдоподобным. Надо же просчитать, что в подъезде никого не будет, случайно на площадку никто не выйдет. И не просто не выйдет, выстрела не услышит никто. А то, что потом, и свидетеля следом отправлять? А если свидетель не один окажется? Нет, это уж совсем глупость какая-то в голову лезет. А все потому, что ну никак не хочется ему, Андрею Грохотову, верить в то, что Серега Бардин, его друг и бывший одноклассник убил собственного сына.
Андрей хорошо помнил, как Сергей познакомился со своей будущей женой, как женился почти сразу, всего месяца через три-четыре. Как прямо накануне свадьбы они устроили мальчишник, а ничего умнее, чем пойти в баню и напиться там, они придумать не могли. И на следующий день приводили себя в божеский вид. Слава Богу, роспись была назначена на вторую половину дня, поэтому они успели выспаться, так что в дворец бракосочетаний они приехали практически без признаков вчерашней пьянки. Андрей тогда еще отличился тем, что на роспись припер букет желтых роз. Букет был изумительной красоты, наверное, поэтому он и купил его, но Лизина мать, при виде букета, чуть в обморок не упала. «Ты что, не знаешь, что жёлтые цветы к разлуке?» – Лиза шипела на него, как разъяренная кошка, букет отобрала и отправила в мусорку, а Андрея, который был у них свидетелем на свадьбе, отправила за традиционными красными розами. Потом, после свадьбы он часто бывал у них и дома, и на даче, и видел, что эти двое, действительно, любят друг друга. Никакой жёлтый букет ничего бы не изменил. Причем ничего не поменялось, когда появился маленький Илюха, а Серегин бизнес только-только набирал обороты, и денег не хватало ни на что. Никуда не делась любовь, когда Лиза заболела, стала такой страшной, что сразу было понятно, чем все закончится. Но Сергей этого как будто не замечал. Для него жена была все той же красавицей, которую он встретил много лет назад.
Именно поэтому верить в то, что Сергей завел любовницу и убил за это сына, было просто невозможно. Итак, вопросов было много, а ответов на них – никаких. Надо все окружение Ильи и Сереги шерстить, обо всех жителях подъезда справки наводить, кто да что, где работает, с кем общается, ну и вообще… В магазины его многочисленные, да в офис наведаться тоже нужно. Короче, работы невпроворот.
Опера пока по дому ходят и жильцов опрашивают, информация от них к вечеру будет, а вот окружение друга и его сына можно и нужно самому изучить. Для начала просто с Серегой поговорить надо. Да и про смерть сына ему может быть неизвестно, версия с ревностью, конечно, не делась никуда, но все же в убийство сына отцом верить не хотелось, поэтому надо звонить, вызывать его сюда, может он сам поймет что-то по реакции друга. Андрей слишком хорошо знал бывшего одноклассника и друга в одном лице, чтобы всерьез поверить во всю ту ахинею, которую он сам себе тут напридумывал.
Грохотов открыл пока еще тоненькую папочку по делу об убийстве Ильи Бардина и углубился в изучение мельчайших деталей, вдруг что-нибудь и найдется, мелькнет крохотный кончик ниточки, за который можно будет потянуть. Он только делал вид, что изучает дело, на самом деле оттягивал со звонком, как мог.
……....
После двух часов обзвона по всем возможны и невозможным номерам стало понятно, что Ильи нигде нет, ни в больницах, ни у знакомых, во всяком случае, у тех, телефоны которых он нашел. Звонить родителям Сергей пока не торопился, чтобы не волновать ее понапрасну. Мать у него, конечно, не паникерша, но в отношении внука переживала всегда особенно сильно. А у отца сердце в последнее время барахлит. Нет, не станет он их волновать понапрасну, тем более, кроме собственной тревоги, не было даже самого крошечного факта, указывающего на то, что что-то случилось. Оставалась надежда на то, что Илья зависает у кого-то, кого Сергей просто не знает, а таких, наверняка, немало. В последнее время Илья с отцом не откровенничал. Худший из сценариев, если известия придут от Андрея.
– Хорошо, если просто в обезъянник загребли, – думал Сергей. – Получит у меня по полной программе тогда… А если не загребли? Если все-таки что-нибудь случилось? – об этом думать совсем не хотелось. Но необъяснимая тревога никак не отпускала. В первый раз в жизни. Даже тогда, семь лет назад, когда Лиза заболела, когда врачи поставили страшный диагноз, неоперабельная опухоль головного мозга, он так до конца и не успел испугаться, все случилось слишком быстро и неожиданно. Химия, еще одна и еще, горячечный бред и огромные глаза, запавшие в черные провалы, как у киношных героев в фильмах про вампиров. Была жизнь – и не стало жизни, кому-то наверху она понадобилась так сильно, что ее забрали с грешной земли, оставив Сергея с сыном в полном одиночестве. Это было так несправедливо, так больно, что он еще долго не понимал, что ее больше нет, долго недоумевал, почему она не встречает его после работы, не целует его прямо у двери горячими требовательными губами. Словно не умерла, а вышла куда-то ненадолго, потеряла память и не знает, что дома ее ждут и не знают, как без нее жить дальше. Сергей не знал. Не знал до такой степени, что не раз уже подумывал продать бизнес, бросить все, уехать в какую-нибудь заброшенную деревню и доматывать там свой жизненный срок пока смерть не устроит ему новую встречу с женой. Или не устроит. Ведь никто же так и не знает наверняка, что там, за тем краем, который называется жизнь.
Он часто думал об этом, хотя и страшился таких мыслей, и всегда его останавливало только то, что у него есть сын. Не самый идеальный и удачливый, но единственный и любимый, это был их с Лизой сын, все, что у него осталось после ее смерти.
– Нужно звонить Андрюхе, – выныривая из мрачных воспоминаний, подумал Сергей, но ему было так страшно, а руки так тряслись, что даже телефон не держали… Но, не успел он нажать на нужные кнопки, как Андрей позвонил сам.
– Серега, привет еще раз. Подъезжай ко мне, – начал он каким-то неестественно бодро-фальшивым голосом.
– Зачем? Ты узнал, что-нибудь? Андрюха, не томи, говори, как есть, – занервничал Сергей.
– Серый, я не могу пока ничего точно сказать, давай подруливай ко мне, пропуск я тебе закажу.
– Еду, – отрезал Сергей, подержал в ладони теплую телефонную трубку домашнего телефона, успокаивая забухавшее внезапно сердце. – Вот и все, – подумалось ему почему-то, – вот и все.
Через полчаса он сидел у Андрея в кабинете, на него было страшно смотреть. Беспомощный, застывший взгляд, черные круги под глазами и постаревшее за несколько минут лицо.