Про ненависть и любовь
Шрифт:
– Как же так, Андрюха. Ну, как же так? Ему же всего двадцать пять лет, ему же жить да жить еще. Как же я не уследил? За что его?
За эти вопросы без ответов, за эти ничего непонимающие глаза Андрей ненавидел свою работу. Как сказать отцу, что его сына больше нет? И как объяснить, что его жизнь больше не имеет никакого смысла. Ведь в конечном итоге человек живет ради своих детей. А какой-то отморозок убил не просто чьего-то сына, но и смысл жизни всех его близких людей. Пожалуй, сейчас Андрей не поверил бы в виновность друга, даже если бы были неопровержимые доказательства его вины, слишком уж натуральными были его чувства. А ведь даже в школе в драматический кружок Сергея не взяли, актер из него был никакой.
– Так, Серега, давай заканчивай страдать, – чуть более жестко, чем следовало, сказал он, – слезами, как говориться, горю не поможешь. А вот убийцу я найти обязан. А в этом деле каждая минута на счету. Так что страдать мы с тобой потом будем. В сауну с пивом и воблой не пришлось сходить, значит, на кухне с водкой и огурцом сядем и помянем Илюху. По-настоящему помянем. Но это все потом. А сейчас бери себя в руки и вспоминай, вспоминай каждую мелочь.
– Да не знаю я, что вспоминать, – заорал Сергей, – ты что думаешь, Илья передо мной отчитывался о своих делах? Да он со мной неделями не разговаривал, когда деньги нужны были, тогда делал вид, что у нас все в порядке, а мы образцово-показательна семья, а так … – Сергей махнул на Грохотова рукой, но все же немного успокоился. Отвечая на вопросы, можно было хоть немного отвлечься от навалившегося на него ужаса.
– А ты хоть раз поинтересовался, зачем ему деньги? – поинтересовался Андрей.
– Ну, когда он понемногу просил, не спрашивал, конечно, а на идеи его дурацкие объяснения просил, бизнес план велел составить. Ну, он писал там что-то, а я денег давал, – Сергей немного оживился, словно рассказ о сыне возвращали его мальчика к жизни, – да идеи-то были, ни в коня, ни в Красную армию. Сначала он продюсером хотел заделаться. С девчонкой какой-то из музучилища познакомился, так, то ли она его убедила, то ли сам он решил, что талант у нее немыслимый, вот и решил ее раскрутить. Ну дал я денег на костюмы какие-то, клип он записал, кстати дерьмо, а не клип, ну пару раз в клубе она выступила. Я сходил посмотреть, кошмар. Так стыдно мне было, словно не она, а я на сцене извиваюсь и делаю вид, что у меня голос как у Аллы Пугачевой, как минимум. Таких, как она, даже не сотни и не тысячи, миллионы. Мы с тобой на кухне и то лучше споем. В общем, перспектива проекта была налицо. Но тут они поссорились к счастью, продюсером ему быть расхотелось, благо новых звезд на его орбите больше не появилось, а то доили бы его, а точнее меня до конца дней. Потом с официанткой стал встречаться. Так ресторатором решил стать. Тут уж денег поболе они из меня вытянули. А мне все некогда, все работа у меня, поговорить с ним после смерти матери никак времени не нашел. Так все деньгами откупался, думал, что он перебесится, в институт вернется, а потом ко мне работать придет, – тут Сергей обхватил голову руками и завыл. – Гооосподи, сынооочек мой. Прости меня, идиота….
Андрей сидел и ждал, когда друга немного отпустит, и можно будет опять продолжить разговор. Сергей долго сидел, уткнувшись лицом в ладони, звериный вой понемногу стихал, переходя в рыдания. Когда он поднял голову, смотреть на него было страшно.
– Ты знаешь, Андрей, ты, когда эту сволочь найдешь, ты меня в камере запри, пока его по этапу не отправят. А то порву я его, гада, голыми руками порву, – Сергей пришел в себя, но в глазах появилось что-то Андрею такое, что Андрей сразу ему поверил.
– И правда порвет, – подумал он, а вслух сказал, – хорошо, Андрей, что с тобой делать будем, когда мы этого отморозка найдем, потом будем решать. Нам сейчас главное найти его. Скажи, тебе имя Агния Львовна Винтер говорит что-нибудь?
– Нет, – подумав, ответил Сергей. – А должно? Она что, с Ильей встречалась?
– Говорит, что даже незнакома с ним, но мои ребята это сейчас устанавливают. Тут вот что интересно, нашли твоего сына на пороге ее квартиры, а работает она в одном из твоих магазинов, в Стройсаме, если точнее. Совпадение это или нет, вот вопрос, на который ответа пока нет. Может это и не важно, может просто совпадение, но проверить надо.
– Нет, я ее не знаю, я вообще продавцов по именам немногих знаю, директора, бухгалтера каждого объекта знаю, хотя не близко. У меня главбух и финансовый директор есть, они мне по всем предприятиям, в общем, отчеты делают, а младший персонал, конечно, не знаю всех досконально. Тем более Стройсам мой первый супермаркет, там все давно на рельсы поставлено, работает без сбоев. Я туда реже всего езжу, особенно в последний год, я же в Питере еще один строймаркет открываю, и производство на Урале хотел запустить, не до Стройсама мне как-то было. Хотя, если увижу ее, может и вспомню.
– Серый, я понимаю, что ты теперь в бой рвешься, убийцу искать будешь, Винтер эту сам допросить захочешь, но я тебе не как друг, а как следователь говорю: никакой самодеятельности, я ее сам вызову и допрошу, а ты езжай домой или на работу, я тебе позвоню, когда что-то известно будет.
Андрей, само собой, ни капли не верил, что друг засядет сейчас за дела и будет послушно ждать окончания расследования. Но предупредить его он был должен. Как следователь. Как друг он бы сейчас вместе с Серегой помчался к этой самой «миледи», душу бы из нее вытряс, но узнал, что ее с Ильей связывает.
– А теперь, для проформы, ты сам, где был, когда Илью убили? Примерно с восьми пятнадцати до полдесятого понедельника? – это был главный вопрос, и не задать Андрей его не мог.
– Да на работе я был, в офисе, я к восьми приезжаю, до девяти один как сыч сижу, к девяти секретарша подруливает – Сергей так посмотрел на бывшего одноклассника, что тому стало не по себе. – Так что алиби на время убийства у меня нет. А что, я тоже на подозрении? Я сына не убивал, если что. Как тебе вообще такая идея дикая в голову пришла.
– Знаешь, Серега, – начал Андрей, – идея не такая уж и дикая. Если бы ты с мое поработал в розыске, то знал бы, что убийца в большинстве случаев – кто-то из самого близкого окружения жертвы. И проверять тебя и твоих близких мы будем, это стандартная процедура для следствия, так что ты не удивляйся и в бутылку не лезь. Родителей тоже предупреди, я к ним сам наведаюсь, со мной им, думаю, будет легче говорить, чем с посторонними…
Вечером того же дня.
Игореша уже ждал ее дома. Как сын многих матерей-одиночек, он очень рано стал самостоятельным. Агния даже шутила по этому поводу, мол, теперь у нее есть собственный настоящий мужчина и даже иногда просила сделать что-нибудь очень мужское, например, забить гвоздь в стену под предлогом, что ей срочно нужно повесить картину. Игорь пыхтел, бил молотком по гвоздю неловкими детскими пальцами и потом еще долго посматривал на плоды своих трудов и требовал подтверждения тому, что работа выполнена на отлично, что лучше него так никто сделать не может. Агния подтверждала и убеждала, хотя гвоздь в его отсутствие приходилось выдергивать и забивать самой снова, так как повесить на него ничего было невозможно. Забит он был намертво, по самую шляпку.
Она всегда оставляла ему еду на вечер, обедал он в школе, но ужинать в одиночестве отказывался наотрез.
– Ну, мама же, как ты не понимаешь. Я один не могу, у меня аппетита без тебя совсем нет, – Игорь сидел в уголке на диванчике с любимым мишкой в обнимку, хрустел морковкой и ждал, когда мать накроет на стол, и они наконец сядут ужинать Вдвоем. Вместе. Есть все-таки очень хотелось.
– Ага, конфеты трескать и пряники таскать у тебя аппетит есть, а нормально поесть после школы – так аппетит испаряется в неизвестном направлении, – подначивала его мать.