PRO суверенную демократию
Шрифт:
Главная проблема для коммунистов в том, что с большей частью сурковских тезисов они полностью согласны
Играть, впрочем, можно и с шулерами, если карты держишь только одной рукой, а из второй в кармане не выпускаешь пистолет; да и самому иметь в рукаве пятого туза, когда играешь с шулером, тоже не грех. В общем, изложенный в докладе прототип идеологической программы «Единой России» создает коммунистам проблему, как и вообще политика путинской власти, особенно последнего года: самый притягательный для народа элемент их платформы – дистанцирование от Запада и курс на постепенное возрождение великой державы – власть не просто взяла на вооружение, но претворяет в жизнь, причем на глазах у всех.
Наиболее содержательная, точнее, единственная содержательная критика присутствует в статьях г-на Батчикова, представляющего в этой части позицию левой некоммунистической оппозиции, которую иначе называют державной. Несмотря на содержательность, однако и он не смог удержаться от вздорных и пустых придирок, как, например: «Сурков говорит, что никому невозможно объяснить, чем были залоговые аукционы. Нет, очень даже возможно, все это знают». Ну не стыдно опускать дискуссию до такого уровня? Ведь Сурков это и произнес совершенно прямо, нисколько
Первое, что вызывает неприятие Батчикова, – цивилизационное позиционирование нашей страны. Россия – европейская страна, говорит Сурков, в нашей истории много общего с Европой, и потому представления и ценности наши схожи. Нет, Россия есть абсолютно самобытная цивилизация, отвечает Батчиков, всего наиболее важного в нашей истории в Европе не было; кто в Кремле посмел лишать Россию статуса цивилизации?
Наиболее базовые ценности, в том числе демократия как принципиальный способ устройства общественной жизни, у нас те же, что у Европы, и не надо тут блуждать в трех соснах
Не буду вдаваться в аргументы сторон в этом действительно важном заочном споре, потому что они оба правы. Более или менее очевидно, что Россия – это другая (в смысле альтернативная) европейская и другая христианская цивилизация. То есть, безусловно, мы не являемся обычной частью Европы, такой, как Франция или Германия (Батчиков совершенно справедливо отмечает, что и там нас таковыми отродясь не считали), но не являемся и совершенно иной, нежели европейская, цивилизацией, как, например, страны Юго-Восточной Азии. Это не схоластика, из этого следуют совершенно конкретные выводы: наиболее базовые ценности, в том числе демократия как принципиальный способ устройства общественной жизни, у нас те же, что у Европы, и не надо тут блуждать в трех соснах. Но формы этой демократии у нас могут разительно отличаться от европейских, и их мнение о том, правильная ли у нас демократия или нет, волновать нас не должно. Ясно, что ничего другого Сурков в виду не имел. Объявив, что Россия есть европейская страна, он ни разу далее не обозначил евроинтеграцию как нашу стратегическую цель; более того, он весьма скептически отозвался о наших соседях по постсоветскому пространству, видящих решение всех проблем во вступлении в Евросоюз. И никакого особенного восхищения европейской демократичностью у Суркова (в чем его упрекает Батчиков) я не заметил – говоря о том, что «там людей хоть ночью разбуди, они будут твердить про права человека», он, по-моему, восхищается исключительной эффективностью их пропаганды.
Для Батчикова продолжением несогласия с цивилизационным вектором России, предлагаемым Сурковым, является система ценностей; для него неприемлема предложенная Сурковым по аналогии с европейским опытом триада «достаток, свобода, справедливость». Оставим на совести автора утверждение о том, что первой ценностью является сама жизнь, о чем Сурков, дескать, не сказал: мне это напомнило, как я в университете на экзамене по физиологии отвечал про роль печени в организме. Вопрос я знал и начал лихо отвечать, но преподаватель перебил меня: я бы на вашем месте, сказал он, начал бы ответ не так, я бы сначала сказал, что роль печени в организме велика. Тем не менее можно согласиться с автором в том, что стоящий на первом месте достаток, а также свобода и справедливость в их западном понимании не очень тянут на основополагающую роль в новой российской системе ценностей. Действительно, иметь клинское пиво вкуснее баварского и русский стриптиз лучше американского, как образно пишет Батчиков, – не самые главные цели для России; но неужели непонятно, почему Сурков и вообще российская власть так упирают на это? Забыли, что ли, пословицу о том, как, ожегшись на молоке, дуют на воду? В 1991 году наш российский, тогда еще советский, народ отказался от своей Империи именно в погоне за миражами пива, джинсов, стриптиза и прочей мишуры западной жизни. Именно так – не власть предала народ (это само собой), а народ отказался от Империи, сделав иной выбор. Наш народ ничего не выбирал, пишет Батчиков, 76% проголосовали за сохранение СССР; полноте, не впадайте в формализм! В 1989—1991 годах демократы собирали на митинги не по 50 человек, как сейчас (да и то за деньги), а по полмиллиона; это ли не выбор? Соберите-ка сейчас столько на митинг под любым лозунгом! Наш народ не выбирал, говорите? А то, что все ТВ-программы демократической ориентации набирали в те годы запредельные рейтинги по всей стране, это не выбор? То, что все отечественное презиралось, рубль назывался деревянным, выходящей за любого иностранца девушке завидовали больше, чем сейчас миллионеру, – это все ведь не в 90-х началось, а в конце 80-х, еще при СССР, – это не выбор? А то, что в августе 91-го защищать Белый дом собрались сотни тысяч человек (сам там был и видел), невзирая на стоящие невдалеке танки, а в 93-м на штурм Белого дома и «Останкино» не набралось и десяти тысяч, хотя никаких танков не было, – это не выбор? «Народ просто не был готов организоваться для обсуждения проекта Ельцина»; да ладно, чего там было организовываться в 1993-м, достаточно было выйти из дому и присоединиться к толпе, которую показывали по всем каналам. Был, был сделан выбор нашим народом, и ни за какую не за свободу и не за справедливость он был сделан, а за полные прилавки, за хлеб и зрелища – иначе в 1993 году, когда все уже было ясно, на Белый дом пошла бы вся Москва. Ну вот теперь власть на глубоком, в том числе подсознательном, уровне и боится повторения этого, боится оставить народ с ощущением ущербности по пиву и джинсам. Мы и танков наклепали после войны столько, сколько их и в страшном сне не могло понадобиться, потому что не могли изжить воспоминаний о немецких танковых прорывах 1941 года и тогдашнем чувстве собственной беспомощности. Вот потому-то власть и не готова предлагать стране традиционные ценности нашей цивилизации вместо названной Сурковым триады. Будет материальный достаток, общественные свободы и справедливость лучше, чем у других, – тогда подумаем об остальном; кстати, Америка, которую можно не любить, но нельзя отрицать ее достижений в великодержавности, прошла именно такой путь – сначала обогащение, а уж потом империализм. С таким мироощущением нашей власти можно не соглашаться, но нельзя не понимать исторических причин этого.
Америка, которую можно не любить, но нельзя отрицать ее достижений в великодержавности, прошла именно такой путь – сначала обогащение, а уж потом империализм
Что еще не устраивает Батчикова в докладе? Весь доклад пронизан духом ницшеанства, пишет он; конкурентоспособность – ценность успешного индивида, который может преуспевать и после распада России. Помилуйте, где же здесь логика? Если бы новая идеология была такова – а именно такова она была как раз в эпоху Ельцина, от которой власть пытается уйти, – то в чем был бы смысл призывать и двигаться к реальному суверенитету? Зачем тогда переход от полной сервильности в отношениях с Западом ко все более твердому отстаиванию своих национальных интересов без оглядки на чужие, переход, который нельзя не замечать и который приводит Европу и особенно США в совершенное бешенство? Чем бы не устраивала Суркова ситуация, что «мы охраняем принадлежащую им трубу», если бы он стоял на позиции ницшеанства и индивидуализма – ведь это же идеал для компрадорской буржуазии! Действительно, основная проблема и вызов современного глобализованного мира в том, что персональный успех человека в любой области – в бизнесе, науке, искусстве и т. д. – совсем не зависит от успехов и самого существования его родного государства. Поэтому-то, а не только в результате либеральной промывки мозгов и возникло представление о том, что патриотизм есть удел маргиналов – в XXI веке он действительно остался в основном у масс, поскольку элиты стали в значительной степени космополитичны. Ну так ведь постановка во главу угла реального суверенитета и призыв к созданию национально ориентированной элиты как раз и направлены на противодействие этой тенденции; как можно этого не видеть?
Полная несовместимость разных частей одной идеологии, пишет далее Батчиков, состоит в высказывании кредо тоталитарного общества при прославлении конкуренции и отрицании государственного патернализма; он называет это расщепленным пространством сознания. В чем же это выражается? А в том, что Сурков говорит в докладе: «Забудьте о том, правые вы или левые. Партия общенациональная, и в ней синтезированы различные интересы. Место найдется и бизнесменам, и рабочим, и учителям, и военным – всем». Но ведь этот тезис совсем не о том – он о том, что к нашему времени традиционное для модернизма разделение на правых и левых полностью себя изжило. Что, Республиканская партия США есть партия буржуазии, то есть классическая правая? Тогда, значит, при Клинтоне у власти был пролетариат? В современном мире, причем отнюдь не только в демократической его части, линия разделения общества проходит по взглядам людей, а не по их имущественному или социальному положению; именно поэтому везде набирают силу религиозные, националистические и другие фундаменталистские партии, в которых люди объединены вовсе не по экономическим признакам. Если все же среди поддерживающих одну из партий – не важно, в парламентском или клановом смысле этого слова – больше богатых или, наоборот, бедных, то это проявление уходящей тенденции. Потому что тезис о том, что бытие определяет сознание, относился к детству человечества (хотя и это относительно – среди ранних христиан было равно много и нищих, и патрициев). В наше же время сознание определяет бытие. Вот Сурков и хочет создать общенациональную партию, то есть отстаивающую не интересы одной группы населения по отношению к другим, а всей страны по отношению к другим странам. Когда говорится, что в ней найдется место всем, то имеется в виду – всем тем, кто разделяет такое видение развития страны, что она в этом смысле не профсоюз и не объединение работодателей; а тем, кто не разделяет, места, естественно, не найдется, при том что никто их не трогает. Так что в данном контексте «общенациональная партия» – это не единственная и набирающая по 99, 7% голосов, как в недавнем прошлом, а выбравшая в качестве фундамента те взгляды, которые разделяет, как ей кажется, большинство народа во всех социальных слоях (правильно ли кажется – определит жизнь). В этом и есть суть ее претензий на лидерство и твердое намерение оставаться у власти не менее 10-15 лет; а неприятие это в основном вызывает у тех сил, которые как раз проповедуют взгляды, правильные или неправильные, но не разделяемые большинством. Такое намерение отнюдь не означает, что все заранее решено и подстроено, не в большей степени, чем когда на совете директоров крупной корпорации заявляется, что наша корпорация имеет 40% такого-то рынка, являясь, таким образом, лидером, и твердо намерена довести эту долю за 10 лет до 50%.
Вот Сурков и хочет создать общенациональную партию, то есть отстаивающую не интересы одной группы населения по отношению к другим, а всей страны по отношению к другим странам
В чем же конкретно состоит это видение развития страны, которое предлагается Сурковым в качестве объединяющей идеи для «Единой России»? Батчиков сам четко это формулирует: страна должна двигаться и развиваться, притом движение должно все ускоряться; цель не то чтобы не важна, но она уточнится в пути и по ходу может меняться. Ну и что в этом плохого? Ведь г-н Батчиков с его образованием прекрасно знает, что даже самые великие и успешные страновые проекты, в публицистике называющиеся национальными или цивилизационными идеями, далеко не всегда имели примат цели. Да, были религиозные проекты, в первую очередь христианство и ислам, существующие ради цели, правда, находящейся не в нашем мире (их сугубо земные цели далеко не всегда поддавались четкой формулировке). Были социальные проекты, в первую очередь коммунизм и либерализм, – эти существуют исключительно ради цели, состоящей в навязывании всему миру своей модели развития. Но самые великие страновые проекты прошлого, породившие наиболее грандиозные империи, были сугубо национальными и не имели никакой иной цели, кроме величия своей страны; задачи всемерного распространения своего образа жизни и мышления они вовсе не ставили. Как формулировали это римляне, «боги судили нашему племени править народами»; вот и вся идея! А нам даже не надо править другими – много чести им будет; нам достаточно быть лидерами мира во всем – и в достатке, и в свободе, и в справедливости, и в науке и культуре. Но главное, конечно, в духе – без этого не будет остального, по крайней мере у нас. Будет все это – сможем выполнять и свою вечную историческую миссию, свое национальное предназначение в масштабе Земли: останавливать желающих завоевать мир наполеонов и гитлеров, которых никто другой остановить не может. Для нашей уставшей от избытка идеократии страны, мне кажется, не самый худший набор целей.