Пробуждение
Шрифт:
— Спасиба… спасиба, — пачал раскланиваться владелец таверны.
— Не за что меня благодарить, — отмахнулся от него Яхонтов.
Утихомиренных нижних чипов под конвоем дежурной роты повели на крейсер.
К вечеру карцер и лазарет на «Печенге» оказались переполненными. Зачинщиков драки Остен-Сакен приказал посадить на хлеб и воду.
На другой день старший лейтенант Корнев возвратился из города мрачный. Содержатель таверны предъявил ему иск на возмещение понесенных убытков на тысячу семьсот девяносто рублей золотом. Корнев, не заходя в каюту, направился к командиру отряда, чтобы
В исковом требовании с японской пунктуальностью перечислялось все, что поломали, разбили и потоптали матросы из отряда особого назначения во время драки. Упоминались высаженные двери и окна, разбитые вазы и столовая посуда, пропавшие ножи и вилки. (Таверна издавна была пристанищем иностранных моряков, поэтому владелец содержал ее на европейский лад.)
Исковой документ был составлен в Российском консульстве, на японском и русском языках. Напротив каждого пропавшего предмета стояла цифра, обозначавшая стоимость с точностью до четверти копейки.
— Составьте списки виновных, Алексей Поликарпович, — распорядился Остен-Сакен. — И раскидайте всю сумму понесенных казною убытков каждому в меру вины. Да передайте ревизору: жалованья им впредь не выдавать!
— Но как же? Ведь… — начал и замялся старший офицер.
— Ревизора направьте сегодня же, немедля в японский банк с указанной в иске суммой денег, — категорическим тоном заговорил Остен-Сакен.
— Слушаюсь, Андрей Вилимович, — сказал старший офицер. — Но ладно ли получится? Ведь отдельные нижние чины до самого Мурмана без жалованья останутся.
— Ничего с ними не сделается, — холодно заключил капитан первого ранга. — Обуты, одеты, накормлены. Чего им еще нужно? Лишний разок и на судне посидят, когда примерные матросы в увольнение пойдут. Меньше хлопот.
— Но как бы хуже не получилось, Андрей Вилимович?
— Не получится, — заверил Остен-Сакен. — Что еще у вас, Алексей Поликарпович?
— Опять отец Иннокентий отличился, — с огорчением сообщил старший офицер.
— Напроказил?
— Вернулся на корабль в кимоно, — сдержанно улыбнулся старший лейтенант. — На пирс доставили батюшку в стельку пьяного.
— Где он был? — деловито осведомился Остен-Сакен.
— Ясное дело где, Андрей Вилимович.
Капитан первого ранга презрительно скривил губы, с неодобрением покачал головой:
— Безобразник.
— Я пытался устыдить батюшку, когда пришел он в трезвость, но куда там: упрям батюшка, словно бык!
— А что вы ему сказали, Алексей Поликарпович? — заинтересовался командир.
— Дурной пример, говорю, мичманам подаете.
— А он?
— Стал расхваливать тех продажных японок за их аккуратность и любезность да за то, что поздно ночью они подавали батюшке горячий шоколад.
— Женить его следовало, пока во Владивостоке стояли, — поморщился Остен-Сакен. — Взяла бы его попадья в оборот!
— Что вы, Андрей Вилимович, отец Иннокентий об этом и слышать не хочет. «Нет ничего безнадежнее слова «жена» — вот что изрек он однажды по этому поводу.
— И богослужение правит из рук вон плохо, — подхватил Остен-Сакен.
— До меня тоже дошел слушок: смущает мичманов батюшка.
— Как бы не натворил он похлеще чего, чем ночной маскарадный наряд, — задумчиво произнес капитан первого ранга. — Высажу его на берег, как только придем в Гонконг, — добавил он решительно. — Пусть
— Как же мы без священника останемся? — удивился Корнев.
— Подберем кого-нибудь из нижних чипов, знающих порядок богослужения. От такого больше будет проку.
Командир и старший офицер какое-то время молчали, думая об одном, — их обоих тревожила мысль: стихийно ли началась драка в таверне или была заранее задумана подстрекателями?
— Пострадали двое мичманов с «Лейтенанта Сергеева», — сообщил Корнев.
— Напрасно офицеры с нижними чинами якшаются, — неодобрительным тоном произнес Остен-Сакен. — Для примера полдюжины самых злостных негодяев отдайте под суд, — добавил он резко. — Судить их будем в Гонконге.
Драка матросов в японском порту привела в смятение Яхонтова. Русские люди били своих же! Да как! По ходу событий прапорщик уловил, что начали потасовку матросы крейсера. Поводом же послужил пустяковый случай в таверне: мелкая стычка за столом между комендором с «Лейтенанта Сергеева» и кочегаром с флагманского судна. Сам по себе повод не заслуживал никакого внимания, но причина драки была куда значительнее! Яхонтов понял, что нежелание нижних чинов крейсера идти на войну всколыхнуло давнюю вражду с миноносниками. «Но как можно противиться долгу, присяге? — билась в нем неотвязная мысль. — И разве есть что-нибудь выше, чем стремление защищать отчизну свою от чужеземцев?!» А выходило, что многие на крейсере не хотят идти воевать и даже возмущены тем, что другие не разделяют их недостойного стремления. Хотелось понять, что движет этими людьми? С кем-то нужно было поделиться мыслями, разобраться во всем. Но с кем? Вряд ли кто мог понять его лучше, чем такой же, как он сам, недавний студент, а теперь прапорщик по адмиралтейству.
Сурин встретил вошедшего в его каюту Яхонтова сдержанной улыбкой: в памяти обоих еще свежа была недавняя встреча в караульном помещении во время дознания.
— Вот мы и в Японии, Павел Модестович, — сказал вместо приветствия Яхонтов.
— Впереди Восточно-Китайское море и Индийский океан, Сергей Николаевич, — подхватил Сурин.
— Что вы думаете о нашем… плавании?
И оба невольно подумали о случившейся недавно аварии и состоявшемся дознании.
— Долго придется нам плыть еще по чужим морям, — уклончиво начал машинный прапорщик. — Много раз зайдем еще в иностранные порты — грузиться углем, брать провизию, воду, если обстоятельства не остановят нас.
— Какие обстоятельства? — настороженно проговорил Яхонтов.
— В Индийском океане по-прежнему крейсерствует «Эмден», — ответил Сурин. — И встреча «Печенги» с германским крейсером вполне возможна. Наше флагманское судно само себя защитить не сможет от его торпед. Вся надежда на миноносцы…
Яхонтов знал о том, как самый быстроходный крейсер Сибирской военной флотилии охотился в Индийском океане за «Эмденом» и чем все это кончилось… Не повезло «Жемчугу». После нескольких недель пребывания в море он стал на якорь на рейде порта Пенанг, и командир корабля капитан второго ранга барон Черкасов отправился в город. Накануне он вызвал телеграммой жену из Владивостока. Германская радиоразведка перехватила ее. И «Эмден», зная точное местонахождение русского корабля, беспрепятственно вошел в бухту и расстрелял «Жемчуг» артиллерией и торпедами…