Пробуждение
Шрифт:
Прошло какое-то время, и в рубку вошел инженер-механик Вурстер. Тяжело дыша, он вытер носовым платком мокрый лоб и потупился.
— Отчего это произошло, Эрнест Карлович? — тихим голосом произнес Корнев.
— Как оказалось, был неисправен цилиндровый предохранительный клапан, — не сразу ответил Вурстер.
— Почему не доложили командиру отряда о неисправности перед выходом в плавание?
— Мне стало известно об этом лишь после поломки.
— Сколько понадобится времени, чтобы устранить неисправность?
— Завтра к вечеру все будет в исправности.
— А нельзя ли сделать это быстрее — скажем,
— Нет, это невозможно.
— Придется обо всем доложить командиру отряда, — мрачно заключил Корнев.
Остен-Сакен молча выслушал старшего офицера, стоявшего на ходовой вахте в момент аварии. Какими бы словами ни маскировали случившееся, но это была авария! Бледное лицо капитана первого ранга, обрамленное рыжей бородкой, было бесстрастно. Отряд замедлит движение, пока исправляют неполадки в машине, и не успеет прибыть в назначенный срок в японский порт Сасебо, где предполагалось пополнить запасы угля и пресной воды. Это несомненно вызовет неудовольствие морского министра, который внимательно следил из Петрограда за ходом подготовки отряда особого назначения к далекому и трудному плаванию. А если произойдут новые аварии на крейсере?
Капитан первого ранга какое-то время находился во власти невеселых мыслей. Потом, словно очнувшись, спросил:
— А не по злому умыслу произошла авария?
— Нет… я не думаю, — неуверенно ответил Корнев.
— Нижние чины, те, что пришли на «Печенгу» с Балтики и Черного моря, не хотят идти на войну. У них совсем другое на уме. Социалисты порядком развратили их. На крейсере восемьсот нижних чинов и унтер-офицеров, — продолжал Остен-Сакен. — И половина их штрафованные, неблагонадежные. Списали смутьянов за разные неблаговидные поступки с «Гангута», «Евстафия», «Святого Пантелеймона» к нам на флотилию, вот и получилось: на, боже, что нам не гоже.
— К сожалению, это так, Андрей Вилимович, — невесело произнес старший офицер.
— Итак, наш флагманский корабль, в бытность свою перевозивший каторжан из Одессы на Дальний Восток, — самое неблагополучное судно в отряде особого назначения. Не так ли, Алексей Поликарпович?
— Мне трудно вам возразить, хотя я… стараюсь по мере сил… — начал Корнев. — Пытаюсь наладить службу. И господа офицеры ревностно исполняют свои обязанности.
— Я не в упрек, и к господам офицерам у меня нет претензий, — раздумчиво произнес Остен-Сакен. — Есть обстоятельства, которые над нами, Алексей Поликарпович. Ухо нам всем следует держать востро. По поводу случившейся аварии произведите дознание. Допрашивать нижних чинов надо со всем пристрастием.
— Полагаю, начать дознание надо сразу но приходе в Сасебо? — осведомился старший офицер.
— Нет, Алексей Поликарпович, начать дознание необходимо сегодня же, — поправил капитан первого ранга. — Назначьте дознавателями лейтенанта Соловьева, инженера-механика Вурстера и кого-нибудь в помощь к ним из мичманов либо прапорщиков по адмиралтейству.
— Я думаю, Яхонтова, — сказал Корнев.
— Прекрасно, — одобрил выбор старшего офицера Остен-Сакен.
Кряжистый, невысокого роста, полысевший на службе машинный унтер-офицер Крылов показался Яхонтову старше своих двадцати восьми лет. Он с явным недружелюбием смотрел из-под колючих бровей на офицеров. После случившейся аварии его поставили «под ружье» с полной выкладкой. У него ныли ноги, спина и шея.
— Были ли приняты все необходимые меры, чтобы аварии не случилось? — допрашивал его Соловьев.
— Да, мною были приняты все необходимые меры, чтобы машина исправно работала, — помедлив, ответил Крылов. — Я провел осмотр цилиндра согласно инструкции перед самым выходом в море.
— Одни это делали, либо еще кто, кроме вас, участвовал в осмотре предохранительного клапана?
— Лично проверял. Это мое заведование.
— Заметили вы что-нибудь при осмотре? Ну, скажем, трещинку или еще что? — пытался уточнить Соловьев детали осмотра.
— Нет, все было в исправности.
— А какого-либо сдвига клапана не обнаружили при этом? — вмешался инженер-механик.
— Нет, не обнаружил.
В первый момент Крылов показался Яхонтову человеком весьма средних способностей, и было даже удивительно, каким образом он добился унтер-офицерского звания. Но, присмотревшись к машинному унтер-офицеру, прапорщик изменил свое первоначальное мнение. На поверку Крылов выходил человеком ясного ума и завидной стойкости. Ничего предосудительного невозможно было извлечь из его лаконичных и точных ответов. И несмотря на это, Яхонтов смутно чувствовал, что за всем этим упорством кроется нечто большее и значительное, чем стало известно дознавателям.
— Как же все это случилось, Крылов? — как бы подытоживая, спросил инженер-механик.
— Давление в цилиндре поднялось выше нормы, предохранительный клапан достаточно поизносился и, естественно, лопнул. В цилиндр попала вода, и — случилась поломка.
— Как просто — «поломка», — осклабился Соловьев.
— Так было, — угрюмо произнес Крылов.
— А кто-либо из посторонних не подходил к машине? — продолжал Соловьев.
— Нет, не подходил.
— Таким образом, никакого злоумыслия не предполагаете?
— Не предполагаю.
Последним вызвали в караульное помещение командира второй машинной роты прапорщика по адмиралтейству Сурина. В его ведении находилась машина, на которой лопнула крышка цилиндра высокого давления. Машинный прапорщик предстал перед дознавателями в рабочем кителе с пятнами масла на рукавах. По всему было видно, что явился он прямо с вахты, не успев даже забежать в каюту, чтобы переодеться.
Яхонтов немного знал Сурина еще в то время, когда были студентами Восточного института, и позже, когда учились в Гардемаринских классах. На крейсере «Печенга» они служили оба всего две недели. Занятые подготовкой к океанскому плаванию, прапорщики редко сходились вдвоем, чтоб поговорить.
— Вы не допускаете мысли, господин прапорщик, что за всем этим кроется преднамеренное злоумыслие? — Соловьев сделал ударение на двух последних словах.
— Нет, не допускаю, господин лейтенант, — ответил Сурин.
Вежливая отчужденность и скромное достоинство прозвучали в словах машинного прапорщика.
— Чем вы можете объяснить, что случилась авария и отряд особого назначения наполовину снизил скорость хода? — продолжал Соловьев.
— Виной всему спешка. Мы слишком торопились покинуть Золотой Рог. Ремонт механизмов в судоремонтных мастерских произвели некачественно. Машины, как полагается по техническим условиям, не были опробованы на ходовых испытаниях.