Процент соответствия

Шумилов Павел Робертович

И в самом чудесном настроении отправился проведать Орчака. Первый испытатель института вторую неделю не выходил из тяжелой депрессии. Он перенес несколько сложнейших операций по изменению фенотипа, похудел, осунулся. Операции проводила Иранья. Последняя длилась без малого две недели. На самом важном этапе Алим присутствовал, пока Иранья не выгнала. Поддерживал друга, нервничал и нервировал целительниц. Ему страшно было смотреть. Орчак, полностью погруженный в инструмент, переведенный на внешнее жизнеподдержание, напоминал диковинное анатомическое пособие. Кожа и мышцы на боках растворены до прозрачности, видны

ребра и внутренности. Задний плечевой пояс Иранья сформировала в ходе предыдущей операции, а в эту планировала перенести на него рук-ки. Позднее, в ходе следующей операции, намечала вырастить вторую пару там, где полагается.

– Зачем так сложно? – допытывался Алим. – Почему сразу не вырастить пару рук-ков сзади?

– Потому что рук-ки из хвоста не растут! – сердилась Иранья. – Не требуй от меня невозможного. Передвинуть – могу. Вырастить – нет!

Теперь Алим пришел навестить выздоравливающего приятеля.

– Как дела? – фальшиво бодрым голосом осведомился он.

– Уйди, – донеслось из кустика постели.

– А я сюрприз подготовил.

– Очень мило, – буркнул Орчак и еще глубже зарылся в постель.

– Стажер прибыл из Северо-Западного, по обмену опытом. Балбес балбесом, но рассказчик... Заслушаешься!

Мнение Орчака о стажерах не услышал, потому что явились Иранья с помощницей, бесцеремонно вытащили неутомимого из постели и уложили на камень, покрытый толстым слоем губки. Рук-ки Орчака вывалились из обтекателей и бессильно болтались, словно диковинные водоросли. Растущие из хвоста рук-ки – это было нелепое и жутковатое зрелище. Впрочем, Иранья и сама смотрелась жутко. Исхудавшая, тощая, кишки к позвоночнику прилипли, но возбужденная и решительная – она тут же начала массировать и растирать рук-ку Орчака. Помощница взялась за другую рук-ку. Но работала медленнее и осторожнее. Жертва прогресса, испытатель нового тела слабо трепыхался и бранил обеих. Время от времени то одна, то другая целительница садилась на его верхнее пятно и обменивалась с напарницей непонятными фразами.

Через час экзекуция кончилась. Иранья бережно заправила рук-ки в обтекатели, и целительницы удалились.

– Зря ты на них так, – заступился за девушек Алим.

– Все равно через три часа явятся, – хмуро отозвался Орчак. – Четыре раза в день мне бока мнут, а пользы ноль!

– Как ноль?

– Я не чувствую рук-ков. Хочешь – сам убедись.

Не дожидаясь повторного приглашения, Алим устроился на верхнем пятне, закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Рук-ки Орчака чувствовались четко и ясно. Почему-то они растопырились в стороны. Левая чесалась.

– Но...

– Это фантомные, – буркнул Орчак. – Ты на хвосте сосредоточься.

– На хвосте не чувствую, – Алим безрезультатно пытался пошевелить теми, которые чувствовал. – А как настоящие.

– Они и были настоящими, пока на задницу не переехали... Не так я себе это представлял, – сознался Орчак. – Думал, самое страшное – это в инструмент лечь. Ты даже не представляешь, как часто мы в быту рук-ками пользуемся... Мы просто не замечаем этого. А я даже светоч не могу зажечь! Я в урода превратился. Из хома не могу выйти. Они из гнезд вываливаются, цепляются за все. Краба из постели прогнать не могу.

– А что Иранья говорит?

– Что говорит, что говорит... Через год, говорит, нервы прорастут.

Если тренироваться буду – смогу ими пользоваться. Не выдержу я год.

– Есть идея! – сообщил Алим после долгого раздумья. И выскочил из хома.

– Мог бы хоть «до свидания» сказать, – пробурчал Орчак.

Через полчаса Алим вернулся. И не один. На нижней присоске болтался очень крупный и весьма недовольный лабораторный осьминог-манипулятор.

– Потренируйся с ним, – Алим расслабил присоску и сбросил осьминога прямо на Орчака. – Рук-ков он, конечно, не заменит. Но все же...

Орчак никогда не работал с инструментами сложнее краба-секатора. Сесть на пятно испуганного осьминога без помощи рук-ков тоже оказалось не так-то просто. В общем, следующий час прошел в веселой возне. Орчак гонялся за манипулятором, подцеплял его на присоску, пытаясь угодить на контактное пятно, осьминог скручивался клубком и ускользал. А Алим, сидя на верхнем пятне Орчака, выкрикивал советы и удерживал рук-ки неутомимого в обтекателях. За этим занятием их и застали целительницы.

– Справа заходи! В угол зажимай! Привет, Иранья.

– Виделись, – хмыкнула целительница. – Как думаешь, подруга, у них получится что-нибудь?

– Раздавят осьминожку... Или замучают. Самцы...

– Больной... Больно-о-ой! Перестань мучить самочку! Что вы с ней хотите сделать?

– Это самочка? – удивился Орчак. – Я хочу взять ее на присоску.

– Вот так? – Иранья выпростала рук-ки, пощекотала осьминожку и ловко посадила на свою нижнюю присоску. – Не бойся, милая. Эти два бездельника вовсе не хотели тебя съесть.

Ее напарница тем временем начала сооружать осьминожье гнездо в углу хома.

– Иранья, ты объясни ей, чтоб от меня не убегала, – пожаловался Орчак.

– Сам объяснишь. А теперь – на массажный стол.

Орчак расположился на камне, покрытом губкой, а Алим незаметно ускользнул. Нужно будет объяснить Амбузии, куда делся из ее лаборатории самый крупный манипулятор. Ворчать начнет...

Алим выписал из центрального госпиталя лучшего нейрокорректора. Светило мирового масштаба. О светиле ходили противоречивые слухи. Говорили, именно оно организовало госпиталь много-много лет назад, говорили, термин «нейрокорректор» оно выдумало само, так как слово «целитель» ему не нравилось. От «целителя» шарлатанством веет. Светило оказалось недавно омолодившимся неутомимым.

Здорово, организмы! – ворвался он в хом. – Кто тут у вас четверорук земноводный?

Орчак и Алим недовольно обернулись. Только что они заключили пари, что Ракушка (Так Орчак назвал самочку-осьминожку) самостоятельно сумеет разложить белые и черные камешки в разные кучки. Об интеллекте осьминогов в научном мире говорить было не принято. Считалось, что они дрессировке не поддаются. У них даже не вырабатываются условные рефлексы. Орчак же утверждал, что Ракушка все понимает, только говорить не может. И вот, когда опыт был в самом разгаре, Ракушка передвинула белый камешек в одну сторону, черный в другую, взяла следующий и надолго задумалась, кто-то врывается в хом с громким криком! Разумеется, осьминожка испугалась и спряталась под брюхом Орчака. Может, у осьминогов и не вырабатываются условные рефлексы, но что самое безопасное место в мире – на нижней присоске Орчака, она усвоила.