Проданная невеста

Wolf Lita

— Почему? — удивилась девушка.

— С Кинти они так и не помирились. А он потом убежал в лес и решил выплеснуть своё горе в отчаянном крике. В общем, доорался до того, что теперь ни звука издать не может.

— Бедный, — расстроилась Вика.

— Да голос-то вернётся через два-три дня. Куда хуже, что наладить отношения с бывшей женой так и не получилось.

— Это да, — печально согласилась она. — Ну что, идемте?

С лестницы на первый этаж Кворн снёс её на руках. Но дальше пришлось идти самой. Во внутреннем дворе уже собралась толпа. Внутрь Онклава попали лишь представители

наиболее знатных родов Иннарии, остальным придётся дожидаться выхода короля на площади. Но для будущих королевских родственников место в святая святых, конечно же, нашлось, хотя они вовсе не принадлежали к иннарийскому дворянству.

Наташа шла справа от Кворна, Вика — слева и действительно почти висела на его руке. Но не боль в ноге волновала её сейчас больше всего. Как встретит их знать? Не выкажут ли сливки общества презрения их с Наташей родителям? Не выразят ли неудовольствия при появлении Кворна?

С родителями Вика успела повидаться перед тем, как начала собираться на торжество. А сопроводить их в Онклав должен был Риндаль.

Поднимаясь по ступенькам Онклава, Вика с трудом передвигала ноги. Напряжение достигло апогея. Она бросила взгляд на сестру. Похоже, та нервничала не меньше. А вот Кворн держался с таким спокойствием, как будто шёл к равным. Эх, ей бы хоть толику его уверенности. Конечно, решения короля в Иннарии, как она уже поняла, непререкаемы — поди поспорь с крылатым гигантом. Но каково истинное отношение иннарийцев к желанию короля взять в жёны иномирянку, Вика не ведала. Зато точно знала, что на Земле её, выскочку, утопили бы в презрении.

Они вошли к дверь. Внутри было на удивление сумрачно — горело лишь некоторое количество свечей, дававших откровенно мало света для столь торжественного мероприятия. Впрочем, сам факт, что коронация должна была состояться в полночь, тоже не вписывался в рамки привычного.

Втроем они двинулись в дальний, полукруглый, конец зала. Вельможи расступались, пропуская их, и окидывали при этом, как показалось Вике, вполне уважительными взглядами. Неужто здесь и правда совсем другой мир?

Наконец они добрались до родителей с Риндалем и Аркантой и встали рядом. Какое-то время ничего не происходило. Онклав наполняли лишь тихие, почти шёпотом разговоры. Затем пришел Дарнвилл, но встал не к сыну, а в самом торце зала, перед статуей крылатого волка.

А еще через несколько минут вдруг зазвучала музыка — другая мелодия, не та, что играла тогда Вике с Блайвом, и громче. Все разговоры вмиг стихли. Вельможи расступились, давая кому-то дорогу. Как и предположила Вика — Блайвору. На нём был надет чёрный дублет, расшитый серебром. Штаны и высокие сапоги тоже были чёрными.

Музыка смолкла. Он встал в центре полукруга. Произнес, повернувшись к собравшимся:

— Рад видеть всех вас здесь, в Торнхолде.

И в этот момент погасли последние свечи. На мгновение зал погрузился почти в темноту. А потом лунный свет, пробивавшийся снаружи, вдруг полился через витражи нереально ярко. Серебристое сияние осветило каждый укромный закуток. Всё стало видно как днем.

Вика замерла в восхищении. Такого изобилия лунного света ей не доводилось наблюдать еще никогда.

Вот она, магия Торнхолда — на сей раз удивительно красивая!

Вновь

зазвучала музыка — опять другая, идеально подходившая под эту лунную феерию.

Блайвор стоял с закрытыми глазами и, казалось, впитывал лившийся на него призрачный свет.

Музыка стихла, но не замолчала совсем спустя минуты три. Блайвор повернулся к Дарнвиллу.

— Клянусь править с честью! — произнес он.

И регент надел ему на голову корону. Серебряную, украшенную лишь бриллиантами и жемчугом.

Возможно, Дарнвилл тоже должен был что-то сказать, но ввиду потери голоса сделал это молча.

Музыка опять заиграла громче. Блайвор направился к выходу. А следом за ним на площадь потянулись и все присутствовавшие в Онклаве.

Риндаль и Арканта подошли к дверям последними. И вдруг, едва порог переступил шедший впереди Дарнвилл, дверь за ним резко затворилась, а Онклав сменил композицию.

— Мелодия истинной пары?.. — ошалело констатировал Риндаль.

Арканта посмотрела на него, тоже изумленно распахнув глаза:

— Не знаю, я ее никогда не слышала…

— А я слышал. И последний раз — совсем недавно.

— Думаешь, Онклав играет ее нам?

— Вне всяких сомнений — больше здесь никого нет.

Девушка потупила взгляд:

— Риндаль, я пока не готова… Слишком мало времени прошло… Для меня слишком мало…

— Я тебя не тороплю. — Мужчина взял ее за руку: — Идем. Не то пропустим главное действо.

Они вышли из двери, и толпа, как по команде, обернулась к ним. В ком Торнхолд определил истинную пару, было любопытно всем.

Блайвор поднялся на помост, установленный посреди площади, и через мгновение все взоры вновь обратились к нему.

— Приветствую вас, мои подданные, — заговорил он. — Клянусь править с честью! — повторил уже сказанное в Онклаве. — Клянусь чтить закон и традиции, уважать вас как вы меня и делать всё, чтобы преумножать богатство государства. Клянусь всегда искать мирные пути разрешения конфликтов.

Клянусь, что данные мне Торнхолдом способности использую исключительно во благо Иннарии!

— Да здравствует король! — грянула толпа. — Да здравствует король!

А Блайвор под их воодушевленные крики превратился в огромного крылатого волка — недаром место вокруг помоста пустовало. Разок взмахнул крыльями, но взлетать не стал. Напротив, сел и завыл, задрав морду — протяжно, громогласно.

Вика невольно ощутила, что ее пробрало до мозга костей. Но то был не Зов — совсем другой вой.

— Вот это наш будущий зять? — в переизбытке эмоций Марьяна повернулась к мужу. И, слабо вскрикнув, упала в обморок.

Глава 30

Хорошо, что Кворн, стоявший рядом, успел подхватить женщину, и она не разбила голову о брусчатку.

Дарнвилл развернулся назад, посмотрел с высоты своего роста туда, где на краю площади теснились слуги из числа людей, и сделал знак подойти Клафту и его старшему сыну.

Тем временем серый волк, с трудом держась на лапах от боли, заполонившей тело без остатка, ошалело косился то на жену, то на дочерей. Его била крупная дрожь — скорее, всё от той же нестерпимой боли, но также и от испуга, наверное.