Продавцы грёз. Том первый

Башунов Геннадий Алексеевич

“Делай, что можешь”, – сказал кто-то внутри меня. И я послушался.

Поворот прицела вправо. Пулемётчик соседней с головной махины досягаем для выстрела. Щелчок. Работорговец падает, пулемётная турель начинает поворачиваться вправо, открывая полный обзор люка, в котором застревает тело. Появляется вторая голова, руки, пытающиеся втянуть тело внутрь машины, но вторым выстрелом я не даю ему это сделать. В прицеле чётко видно, как голова, поражённая патроном, отдёргивается назад, а на зелёной броне расцветает отвратительный чёрный цветок из мозгов и крови. Несколько секунд

ожидания, но никто больше не желает убирать трупы и занимать место стрелка.

Перед моими глазами плывут красные пятна. Я чётко вижу, где есть цель, а где её нет. Огромная красная “лампочка” где-то позади меня, она горит буквально в моём затылке. Не поворачивая головы, я понимаю – это Орайя. И, скорее всего, сейчас она сейчас ощущает меня так же. Я не понимаю, что происходит, но разбираться некогда. И в этот момент я совершенно не чувствую исходящей от неё угрозы. Значит, нужно заниматься работорговцами.

Прицел правее. Стрелять бесполезно. Резкий поворот налево. Выстрел. Труп. Смена обоймы. Прицел. Целей нет. Снова налево. Выстрел. Труп. Второй выстрел. Промах. Третий. Промах. Четвёртый. Труп. Целей нет.

Я полностью растворяюсь. Человека по имени Алексей уже нет. Я – снайпер. Моя мысль – пуля. Моё зрение – круг прицела. Движения коротки и отточены, как у робота. Винтовка – часть меня. Нет. Винтовка – это я.

Центральный “танк” уже близко, метрах в двадцати. Увлечённо пускающий очередь за очередью пулемётчик высовывается из-за щита пулемёта. И платит за это. Пуля попадает ему в каску, сбивая её, оглушённый стрелок валится назад и получает вторую пулю в грудь. Третий контрольный выстрел в голову. Смена магазина.

Со щелчком последний патрон переклинило в обойме. Инстинктивно я попытался вставить её в винтовку, но у меня не вышло. Чувство было такое, будто у меня отказало сердце. Оно просто остановилось. Я будто… умер…

Меня будто окатило холодной водой. Я снова был собой. Мои руки тряслись, а сердце билось так, словно хотело выскочить из груди. Я отпустил винтовку и трясущимися руками принялся вставлять патрон на место, но тут совсем рядом раздались три взрыва, один за другим. Оглушённый, я повалился на живот. Никогда не слышал этих звуков, но понял сразу, что это гранаты. И тут, будто подтверждая мои мысли, кто-то закричал:

– Гранаты!

Я схватил выпавший из рук магазин, начал вставлять его в винтовку, совершенно позабыв о неправильно стоящем патроне. Ещё один взрыв, уже совсем близко, совершенно меня оглушил. Стена тряслась так, будто в неё били тараном, а я, практически ничего не видя, пытался найти выпавшую из рук обойму. В ушах не пищало, а буквально ревело, разрывая мне мозг, путая мысли.

Совершенно растерянный я вскочил на ноги, порываясь куда-то бежать, но тут стену тряхнуло так, что я повалился на ноги. С трудом поднявшись, выглянул с помоста. Зрение уже практически вернулось, и я увидел “танк” работорговцев, вкатывающийся на улочку хутора. Совсем рядом прошла пулемётная очередь, мне в сапог ударили щепки. Я рухнул на живот, стараясь скрыться от стрелка, но вторая короткая очередь прошла совсем близко от моего правого бока,

меня снова обдало щепками.

Ворвавшийся в деревню танк, судя по звуку, остановился. И пулемётчик принялся поливать стену очередями. Именно там, где лежал я. Ничего удивительного, если вспомнить, что я убил столько народу. Мне мстили.

На короткий меня обуяла настоящая паника, которая была словно платой за тот режим убийцы, включившийся пару минут назад. Картонные стены рухнули, я абсолютно беззащитен, я на прицеле, по мне стреляют! Я умру! Я сейчас умру! Где Капитан, где остальные?

Но тут во мне словно что-то включилось. Или кто-то проснулся. Титаническим усилием я подавил панику и спокойно начал искать выходы из сложившейся ситуации. И, кажется, нашёл один.

Ухватив винтовку и забросив её за спину, я пополз по помосту, потом вскочил на ноги и, пригнувшись, рванул дальше. Даже не знаю, как меня не зацепило. Через несколько метров, наплевав на двух с половиной метровую высоту, я спрыгнул со стены. Прыжок, к счастью, удался. Я каким-то образом успел сгруппироваться и упал на подогнутые ноги, завалился на бок, перекатился, вскочил и рванул по деревенским улочкам. Мне нужно добраться до команды. Наверняка ещё не всё потеряно, мы сможем организовать сопротивление и защитить жителей деревни.

Вспомнив слова Авера, я понял – наши сейчас отступают к цеппелину. Возможно, он поможет отбить деревню...

Но для того, чтобы попасть на цеппелин, придётся свернуть вправо, к деревенской улице, по которой снова едет “танк”. А это сейчас самое опасное направление движения.

Я сцепил зубы. Нет, я не должен позволить себе ещё раз поддаться панике. Страх – это нормально, но нельзя, чтобы он управлял мой. Просто нужно делать то, что должно. И я свернул. И практически сразу столкнулся с Дереком, прущем на плече пулемёт.

– Где все? – выпалил я, перекрикивая писк в ушах и звуки выстрелов.

Тот не ответил. Убийца устраивался на деревенской улице, видимо, собираясь встретить ворвавшихся на хутор работорговцев здесь.

– Дерек! Где все?

– Я Корос. Дерек... – убийца осёкся.

Я вздрогнул. Мне в глаза будто заглянула смерть. Нет, не в глаза, а гораздо глубже. Она была здесь, рядом. Она ждала. Меня, Короса, Авера, Капитана. Всех. И уже встретила Дерека. Почему я перепутал Короса с ним? Из-за глаз. Холодных глаз убийцы. Теперь взгляд Короса стал именно таким, каким был у его брата.

– Корос! – рявкнул я, стараясь оттащить его от пулемёта, но тот не слушал. – Мы должны найти остальных и организовать сопротивление.

– Я не собираюсь сопротивляться. Я хочу убить как можно больше ублюдков и умереть.

– Послушай…

Мы теряли драгоценное время. Но в этот момент к нам подбежала Капитан. Шеф зажимала окровавленное плечо платком, её лицо искажала ярость.

– Хер ли вы тут расселись?! – рявкнула она. – Быстро в дирижабль! Крог и Авер уже там!

Бежать? Точно, об этом и говорил Авер – плевать на деревенских, главное, что должны уйти мы. Моя семья – наёмники и убийцы. Если дело провалено, лучше сбежать, не рискуя своими шкурами.