Проект Деметра
Шрифт:
Эрлан руки на груди сложил, лицо спокойное, а в глазах боль и кручина.
– За что биться будем?
Шах моргнул, замирая. Тихо в душе стало, и злость улетучилась, а по венам покой и сладость побежали.
– За нее, – выдавил.
Эрлан молчал, разглядывая его – силен, ладен – вымахал, возмужал. А все такой же норовистый и поперечный. Брат…
Брат – соперник. Брат, которому должна по праву сговора принадлежать Эйорика Лайлох, но принадлежит Эрлану, которому должна принадлежать Нейлин Лайлох… но та принадлежит миру предков, потому что всего за
Один проступок бесчестного стража, а какие последствия…
Глаза мужчины остекленели. Он пошатнулся и вышел.
Роберган проводил его удивленным взглядом и нахмурился: а дело -то куда хуже, чем думалось.
Эрлан сел на траву у "темницы" лета, спиной к камням кладки прислонился и глаза закрыл – тошно. И ни выхода, ни входа.
Как он вчера не заметил родовой знак?
А что он вообще, кроме Эйорики видит? Ведь, как встретил ее, словно ослеп и оглох, не то что мир – себя потерял.
Он старший брат и проклят, как и младший закором – любить одну. Но как старший должен беречь младшего и помогать ему. Где выход?
Необученный ни собой, ни правом не владеющий, не знающий правил и законов, забывший мир и предков своих – положен Эйорике и завяз в ней, как в болоте.
Допустить, чтоб они сладились? Что он может ей дать? Он же даже не знает ничего о ней! Он о себе-то не знает! Погубит он ее, погубит!
Но Эрлан ему старший брат, и долг никто не отменял.
Отдать ее? Ведь право за ним и это так!… Но как жить самому?
Эрлан ком сглотнул, ворот рубахи рванул, дурея от ситуации. И увидел кружку с молоком перед лицом.
Лири сидел на корточках перед ним, испить протягивал, видя, что совсем светлому худо. Взгляд у стража мрачный – чует беду с хозяином, его маяту и отчаянье.
Лой выпил, кусок амина проглотил:
– Что, светлый? – озаботился страж.
– Вейнер, – только и смог сказать, с трудом губы разжав.
А больше ничего говорить и не надо было. Лири сел, голову ладонью огладил, оскалившись и, вдруг, запустил кружкой в колья ограды.
– Поэтому отказала?
Эрлан затылком о камень в отчаянье ткнулся, чтоб хоть боль отрезвила, чтоб перекрыла боль душевную.
Шах головой помотал, гоня чары, а они будто в кровь проникли.
– Без толку, паря, – бросил Роберган. – Против Лой и Эберхайм – мальчишка.
– Пошли вы всем составом, – беззлобно посоветовал мужчина – звенело в ушах хрусталем ласково, приятно и сознание оттого как в невесомости плыло. Осел у стены, глаза закрыл – хорошо. Мезидан по вене – фигня…
Лет понял, что разговора пока не будет – вышел. Глянул на Лой с "благодарностью". А тот не в лучшем состоянии, чем пришлый, хоть и с другого конца – у того блаженство, у этого горе вселенское.
Мужчина сплюнул с досады. Попер в дом и услышал в спину тихое, словно через силу сказанное:
– Он мой брат – Вейнер.
Роберган застыл: ой, рог да в дышло…
Развернулся на пятках и встретился с больным взглядом светлого. И поверил сразу.
Отошел к дому, сел на пень: "дела-а-аа".
Эра ремень затянула на брюках и как ножом в живот дали – скрутило до испарины от боли. Рухнула на колени, затрясло. Ремень ослабила с трудом – дух перевела. Немного и только непонятное эхо дискомфорта осталось бродить по организму.
Нервы или заболела чем?
Волосы поправила, встала – качает, перед глазами туман и в ушах звенит. Зажмурилась, глаза открыла – нормально. Только вот слабость…
Форму потеряла?
Девушка размяла мышцы, головой повертела и двинулась вниз.
У лестницы стоял молодой мужчина и путь ей преграждал. Сам загорелый, а глаза голубые и волосы белые. Косы у висков, на щеке шрам. И перевязь через грудь, из-за плеча витая рукоять меча видна.
Симпатичный, только вот смотрит исподлобья и, не пойми как.
Ни слева, ни справа не обойти – бугай. Драться да ругаться не в настроении была, потому устало прислонилась плечом к стене и спросила:
– Пройти дашь?
Молчит. Смотрит не мигая и хоть бы бровью повел.
– Немой?
Кейлиф даже губы разжать не мог. Когда его ночью подняли и сообщили что есть изначальная, да вот стража у нее нет и теперь ему ее беречь, как по праву дано – не поверил, потерялся. Слышал краем, что собратья за сказкой ушли, но и секунды не верил, что, то правда. А тут выходило что действительность, и за нее уже троих положили. И не жаль, а вот что изначальная одна осталась – хуже нет. И сдюжит ли, оправдает доверие?? вздрагивал, собираясь и, боялся что упустить. Шутка ли – изначальную деву беречь! Чьего рода не пытал – понятно, не скажут. Брякни – беды добавь. Прознает, кто и страж уж не понадобиться – без защиты светлая-то. А ведь тонкость немалая по родам, он же только своему обучен.
В дороге-то в себя пришел и только о себе в сомнениях плавал да гадал чьего рода ему честь и заботу блюсти достанется. Но как увидел да понял, что мало не брехня, что мало изначальная, так еще и Лайлох, подопечная его рода – онемел, оробел.
– Ты вроде страж, если не ошибаюсь, так защищай хозяина, а не меня сторожи, – сказала Эра, надеясь, что дойдет до него, поймет и отойдет. А у мужчины будто ступор – стоит изваянием, пялится.
От ее голоса у него мурашки по коже прошлись и в ушах далекий звон, нежный и ласковый, как колыбельная матери, и хорошо так стало, что хоть душу нараспашку да под ноги светлой. Интересно, сама-то ведает, что творит?
И волосами тряхнул, брови свел на переносице. Взгляд изменился – глубоким и пронзительным стал.
– Кейлиф меня нарекли, род…
– Да мне-то, – огрызнулась, не слушая – не немой, значит – тупой. И отодвинула с дороги, он только рот открыть успел. Она лишь задела вскользь, а у него по телу волной тепло, в щеку кольнуло, страж и застыл опять. Смотрел, как девушка выходит и очнулся от хлопка двери. Двинулся следом на ватных ногах, уже понимая, что ей не одного стража надо – трех минимум. И не его слабость того требует – ответственность.