Проект Деметра
Шрифт:
На душе слякоть стояла и больно так, что хоть вой.
У Лири улыбка с губ сползла, как только он лик светлого заметил. Озаботился, притих, гадая, что ж приключилось.
– Со жрецом-то договариваться? – спросил осторожно. И удостоился такого взгляда, хоть под половицы отползай.
Эрлан отдал ему недоеденную булку, свои ножны забрал, перевязь закрепил. И все молча, с лицом смертника, взглядом мертвеца.
Страж наверх посмотрел, на светлого, и ничего разуметь не мог.
– Стража для Эйорики нашли? – спросил мужчина глухо. Лири
– Так, к утру уж здесь был. Кейлиф, племянник Дамгара. Обучен чин по чину.
"Где он?"
– Ну, вон, – кивнул на выход из дома.
Эрлан хмуро уставился, куда страж указал – на лавке сидел мужчина их возраста и это Лой не понравилось. Примирил шрам на щеке – значит, обучен, в боях бывал.
Подошел вплотную. Страж встал не мельтеша, смотрел прямо – тоже хорошо.
Светлый минут пять пытал его взглядом, физиономию изучал и кивнул в сторону Лири: вопросы, инструкции – к нему. И вышел.
Стражи переглянулись. Кей к старшему подошел:
– Не по нраву?
– Нет, не то, – насупился мужчина. – Сдается разлад меж молодыми вышел, оттого светлый сам не свой.
И хлопнул парня по плечу – ладно, разберемся – двинул за своим хозяином.
Кейлиф проводил его задумчивым взглядом и заглянул вверх, в проем второго этажа: интересно, какая она, последняя изначальная из рода Лайлохов? Небось, характер скверный.
И одернул сам себя – его дело верно служить и защищать, а не судить.
Эрика одевалась, еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Так просто у нее "нет" сказать получилось, а ведь, по сути, душу себе вынула и вместе с ним выгнала. А скажи "да" – что будет? Она ведь бесплодная!
Ему еще попадутся нормальные бабы, будет свой род длить, пунктик тешить…
И всхлипнула, завыла сквозь зубы, кувшин с молоком, хлеб – все со стола долой. Мать ее природу, мать, мать!!
На полянке у опушки коней объезжали.
Эрлан встал за плечом Робергана, смотрел на белую кобылицу, что резво по кругу шла – грива шелковая, вьется по ветру, ноги тонкие, резвые, бока на солнце бликами играют – красавица. Смотрел на нее, а видел Эрику – живость порывов, глаза в которых огонь с водой сходились, день с ночью.
– Что-то ты не весел, – заметил лет, бросив на него взгляд. – А я за жрецом послал.
"Зря", – зубы сжал так, что хрустнули.
Роберган бровь выгнул, оглядел мужчину с ног до головы и плечами повел – вас, изначальных, и с хмельной головы не разберешь.
– Думал, гульнем… Помощь твоя нужна, – бросил без переходов.
"Какая"? – уставился на него Эрлан.
– С родичем твоим поговорить, если родич вообще, – придвинулся ближе, чтобы и птица на дереве не прослышала. – Мутный он больно, но сдается, может знать, где остальные. Попытать надо – что да кто и откуда. Он – не он, они – не они. Вроде с Лайлох знакомцы, и вроде как из оного теста, а так ли? Те ли?
Эрлан мрачнел от каждого слова. Вспомнилось, как Эйорику тот плененный обнимал, как они целовались.
"О чем ты?" – спросить вслух не мог – зубы свело от мысли, что не тот лишний, а он, что не с ним Эя сладилась – с тем.
Роберган к уху светлого качнулся:
– Не засланные ли? Эберхайм не на такое способен, не мне тебе объяснять. Приветим змей.
Эрлан глянул поверху сосен: видиться с соперником, что самого себя на ремни резать. Второе, пожалуй, и лучше.
Но есть резон в словах лета, да и самому определенности хочется.
Почему же она отказала, почему?!
– Что хоть сказала? – поинтересовался Роберган, видя, что далек мыслями светлый от земных дел.
– Что секс не повод для свадьбы, – бросил глухо.
– А секс это?…
"Постель!" – бросил, как в зубы дал, и пошел к дому лета. Тот бровь выгнул ему вслед: надо же. Вот зараза – баба.
А вдуматься – неужто изначальная судьбу веселухи выбрала? Совсем мир сказился.
Впрочем, быть не может чтобы светлая да… Это надо чтоб звезды на земь пали, и то не случится. Нееет, не то здесь что-то, не та светлая, чтоб даже думать такое.
– Чудны дела твои, Мать Небесная, – протянул и потопал за Лой.
Мысли свои при себе оставил, зная, что озвучь и своими же словами подавится, а Эрлан ему заклятым врагом станет, если тут же на месте не убьет. И будет прав.
– Я стража нашел, дай время – он узнает, что к чему, а через него и мы, – бросил светлому. Тот глянул, тоски не утаив – видно не верил. И Роберган заподозрил, что все банальнее – тот щенок, что в подполе сидит.
Лой мысли лета уловил, остановился, и вдруг прихватил за грудки, без труда от земли отрывая:
– Не лезь, – процедил.
– Понял, – поспешил заверить и вновь на траву встал. А ведь вроде вровень по росту и массе, он даже и выше и помощнее будет…
Шах сидел в углу, в потолок глядел – пусто на душе и желаний ноль, на все ровно. Даже на звук открывающейся двери голову не повернул – похрену кто и зачем пришел.
Лет табурет поставил, сел напротив светлого:
– Поговорим?
Не шевельнулся.
Лой с трудом заставил себя пройти, встал у стены напротив, уставился на мужчину. Тот приметил его, очнулся и взгляд изменился – ненависть появилась, жгучая смесь ревности и жажды мести.
Эрлан же смотрел на Шаха и чувствовал, что сходит с ума, что уже сошел. Вернее – пришел – замкнулся круг, спасибо Майльфольму.
Шах поднялся, взгляда с Лой не спуская:
– Ну, что, невесел смотрю? Не обломилось? А может, по-взрослому все решим, как мужики?
Роберган вздохнул: ну, рог вам в задницу! Самое время для боев и плясок! Были б людьми – послал бы их… к бабке Веге по навоз. Обеих!
Но не ему в дела изначальных лезть – отодвинулся на всякий случай и мысленно поставил на Лой. Пришлый-то супротив него – сосунок однолеток. И засомневался – баб-то не разберешь, что им и кто надобен, а уж куда изначальную. Может и пришелся ей этот безволосый щеня.