Профессия
Шрифт:
– Я никогда не была ни с кем, кроме тебя, ты знаешь. Но теперь – я не хочу быть одна. Мне плохо... после тебя, как ты и говорил. Я не хочу выть здесь с тоски!
– И я хочу быть с тобой, но я сейчас не могу, я на работе.
– Скажи ей, что я ничего ей не сделаю!
– Она очень напугана.
– С ней ничего не случится, я тебе это обещаю. Я договорюсь о твоей встрече с Заком... Завтра же... Я сделаю все, что смогу. Но сегодня
– Я приеду утром...
Я ей верю. Она не врет и не заманивает меня в ловушку. И я тоже хочу быть с ней...
– Я приеду утром, – повторяю я. – Развяжу тебе руки, поцелую каждый твой пальчик... Энжи, подожди немного. Подожди меня, Энжи. Ты же недавно бросалась на меня с кулаками, ты должна остыть, – уговариваю я ее.
– Я хочу тебя.
– Остынь еще немного.
– Тебе нравятся холодные девушки?
– Я сумею вдохнуть в тебя тепло, моя прелесть. Ты очень красива, ты очень молода, ты восхитительна. Ты не можешь быть холодной...
– С тобой – нет.
Наконец, она соглашается потерпеть. Я прячу телефон и вдруг замечаю за своей спиной Иванну. Она стоит, прислонившись спиной к темной стене, практически сливаясь с темнотой и задыхаясь от гнева.
– Ты уволен!
Вот так? Посреди ночи?
– Убирайся сейчас же!
Еще утром она хотела оставить мне все свое состояние.
– Уходи! Я не заплачу тебе больше ни копейки!
Для меня все закончилось – я могу больше не заниматься этим делом, не заботиться о ее жизни, не пытаться спасти ее.
– Ты больше на меня не работаешь!
Я киваю.
– Согласен. Ты хорошо это решила. Я не работаю на тебя больше – это правильно. Мы не будем больше видеться – это тоже очень хорошо. Не знаю, насколько я тебе неприятен, но обещаю, что появлюсь еще раз на твоем пути – в том случае, если я отменю заказ. Уверен, что охота на тебя – следствие ужасного недоразумения. И когда я это исправлю, я возникну перед тобой снова – не как призрак сегодняшней бессонной ночи, а как знак того, что все плохое в твоей жизни окончилось, и эти «последние дни» больше не повторятся...
Она делает рукой непонятный жест, кажется, хочет спорить, но потом резко отворачивается и уходит вглубь своей темной пещеры. В ее глазах не проносится даже искорка надежды. Она уже не верит в свою жизнь. Ей она уже не нужна. Нужна только вот эта – сегодняшняя – ночь со мной. Но в эту ночь я не могу и не буду ей
– Потому что я люблю тебя!
Но это любовь в темноте. Любовь, не подкрепленная никакими действиями. Любовь – обещание лучших времен. Любовь-призрак.
Я закрываю за собой дверь. Ей будет страшно, но она переживет это. Уверен, что переживет...
Оставляю ее «опель» у подъезда. Представляю, как завтра она будет звонить Симе. А может, поедет в офис на метро... Меня же ждут завтра совсем другие дела.
Я иду некоторое время пешком, а потом беру такси.
– Когда потеплеет? – интересуюсь у таксиста.
– Хрен его знает.
– А по радио не говорят?
– А я радио не слушаю. Не верю.
Ничего, потеплеет. По крайней мере, в сердце одной хрупкой девушки, вооруженной до зубов, сегодня будет очень тепло.
Я нахожу ее дом на Хрещатике, поднимаюсь и стучу в дверь. За дверью тихо. И пока еще – холодно.
31. ПРИЕМЫ
– Энжи, это я.
Тишина продолжается.
– Энжи?
– Илья? Разве уже утро?
Ее никто не знает в этом городе. К ней никто не может прийти, кроме меня, но она опасается открыть дверь. Может, в целом мире ее никто не знает, кроме меня и Зака.
Пожалуй, немного времени прошло с момента нашей драки до бурной сцены примирения. Но Энжи зла не помнит, она бросается мне в объятия и целует в губы... Энжи не помнит зла?
Потом мы катаемся по ее ковру, целуемся, стягиваем друг с друга одежду и оружие. Мы меняем позы и никак не можем утолить жажду друг в друге. Мы слишком долго были одни... И я, и она в свои девятнадцать... Мы – сами по себе, мы – одинокие волки.
– В этот раз лучше, – говорит, наконец, она, встряхивая пестрыми волосами.
Поднимает с пола мой пистолет и вертит его в руках.
– Тяжеловат...
Я усмехаюсь.
– Возьми что-то полегче...
– Ну, если это полегче.
Она снова целует меня.
– Как я жила без тебя?
Когда женщина привыкает так быстро, это тоже не очень хороший симптом, тоже проявление ее комплексов или затянувшихся неудач.
– Сколько лет Заку?
– Двадцать пять. Он тоже одиночка.
– Он еще молод.