Профессия
Шрифт:
– Так что случилось? – спрашивает она снова.
– На диете.
Но она не любит меня. Она будет счастлива без меня. И я не должен мешать этому. Не должен запрещать ей жить без меня – жить своей собственной жизнью...
– А вообще?
Я резко останавливаюсь. Все начинает раздражать непомерно.
– Прости. Я сегодня расклеился немного. Мне нужно выспаться.
– Ок. Что ты паникуешь? Подвези меня домой – и свободен. За рулем не усни
– Я не паникую.
– Ты именно паникуешь. И дурно выглядишь. У тебя под глазами – черные круги. Я не стану разбираться, где и что болит. У меня и так полно разбирательств. Но тебе нужно успокоиться.
Она это говорит четко и мерно, но в глубине ее голоса я чувствую обиду. Я сам такой, поэтому замечаю подобные нюансы.
– Мне тяжело, Наташа. Стыдно признаться – я не очень сильный человек. Иногда... некоторые ситуации выламывают меня надолго.
Она кивает, оценив мою откровенность.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты... не можешь быть толстокожим, это видно. Но то дело, которое ты для себя выбрал, и тот путь, которым ты идешь, требуют в определенной степени душевной атрофии...
– Я не выбирал...
Останавливаюсь у ее дома, и она выходит, не прощаясь. А я еще с четверть часа сижу за рулем без движения. Впервые так тускло в Москве и так неуютно.
Если любовь – выдумка, отчего тогда мне так плохо? Отчего мне так плохо без Лары? Отчего так плохо Ирине без Генки? Отчего так плохо Эдите без Сотника? Если любовь – выдумка, почему разные люди страдают от нее совершенно одинаково? Что за ерунда такая?
Мне стыдно за сегодняшнюю ночь – за свое малодушие, за свои мысли о самоубийстве. Стыдно за сегодняшний день – за мутное сознание, за позерство перед Генкой, за черствость с Леди Х. Мне стыдно за себя. И оставаться наедине с самим собой – нет сил, но видеть людей еще более противно.
Черная депрессия уже тянет ко мне свои крючковатые пальцы.
Словно в бреду я набираю номер телефона Лары и начинаю что-то говорить в трубку. Мобила отвечает сообщением, что абонент находится вне зоны доступа – Лара не доступна для меня, она изменила номер телефона, она не хочет, чтобы я звонил ей.
Я заставляю себя тронуться с места. Возвращаюсь домой и валюсь в постель... Она спала здесь. Она принадлежала мне. Она разрешила мне верить, что так будет всегда... Зачем она сделала это?
Я вскакиваю и несусь на ее прежнюю квартиру. Мимо светофоров, мимо консьержки, мимо женщины в неизменном халате...
– Где Лариса?
– Она же ушла, – отвечает одна
– И не возвращалась?
– Нет.
– А где живет бабка, за которой она ухаживает?
– Недалеко где-то...
– Где?
– А кто его знает...
Все начинают усиленно вспоминать, пока, наконец, хозяйка квартиры не приносит мне бумажку с адресом.
– Я места работы всегда записываю – на всякий случай.
Я благодарю едва ли не со слезами. Смотрят на меня странно... Утра дождаться я не в состоянии – несусь по адресу, звоню в дверь, мне открывает совершенно незнакомая девушка.
– Мне нужна Лариса. Она придет утром?
– Нет. Она уволилась. Сказала, что выходит замуж и уволилась. Тише... не разбудите бабушку.
– А живет где, не знаешь?
– Нет. Мы не особо общались. Она где-то с девчонками живет.., – мотает головой. – А вам зачем?
– Я ее потерял.
– Потеряли? Так может она домой уехала? В Молдавию?
– Может...
– Скорее всего...
Скорее всего... Это была глупая попытка. Новый поиск – после всех обещаний, данных самому себе, – не искать.
Отчего же так непросто все получилось? Или я заколдованный какой-то? Заговоренный от счастья? Снова за аффиримации и Луизу Л. Хэй? Или на Хэй?
Ладно, проехали.
1. КРАСНОЕ ПЛАТЬЕ
Мы сидим с Ириной в «шикарном» ресторане, и на ней – красное платье. Впрочем, ресторан более известен не «шиком», а тем что здесь, по обыкновению, собираются авторитеты полукриминального мира, здесь играют «Мурку» не на заказ, а по зову сердца, и мы здесь – на задании.
Уже нет того криминала, который пугал своей разухабистостью в девяностые, но ресторан есть, и есть довольно широкий круг его завсегдатаев.
Задание – на скорость. Кому-то очень понадобилось задержать в Москве на сегодняшнюю ночь Максима Петровича Еременко, генерального директора столичного машиностроительного концерна, не дать ему вылететь на Урал и тем самым сорвать заключение какой-то сделки. А завтра этому Максиму Петровичу предоставят совершенно другую информацию, и необходимость в ее заключении отпадет сама собой. Потом появится другая компания и замаячит перед его глазами с другим партнерским предложением. И кто-то сорвет на этом солидный куш... Генка взял этот заказ без колебаний.