Прогулка по Дальнему Востоку
Шрифт:
Глаза привыкли к ночи, было видно, как бывает видно во сне, и порой можно было различить, как выходили из зарослей, чтобы вновь потонуть в них, какие — то странные звери, скользившие бархатным, неслышным шагом.
Наконец около одиннадцати часов показались огоньки; по сторонам дороги громоздились длинные камни, камни развалин, а на сумрачном небе над вершинами дерев обрисовывались гигантские силуэты «dagoba» [8] ; меня предупредили, и я знал, что то не пригорки, а храмы погребенного города.
8
Разновидность
Мы нашли приют на ночь в индусской корчме, посреди райского сада, цветы которого выступали из мрака, освещенные нашим фонарем.
Теперь вокруг меня подлинная Индия, леса, джунгли. Мой день занялся над целым миром ветвей и трав, над океаном вечной зелени, над бесконечной тишиной и тайной, что покоилась у ног моих и простиралась до крайней черты горизонта.
С высоты холма, который поднимается, подобно островку, над равниной, я смотрю, как светлеет понемногу зеленая необъятность. Это Индия под вуалью предутренних туманов; это Индия, лес, джунгли; это мирная обитель, в центре огромного Цейлона, которую охраняет со всех сторон непроницаемая чаща дерев; это место, где две тысячи лет назад погас в ночи ветвей сказочный город Анурадгапура.
(Это та самая столица, о которой я только что говорил, которая была воздвигнута за три века до нашей эры и разрушена через триста лет при нашествии малабарцев. И вот что от нее осталось).
Где же, однако, он, этот волшебный город? Взоры блуждают вокруг подобно тому, как блуждают они с марса корабля по однообразной равнине океана, но нигде не заметно и следа человека. Одни лишь деревья, деревья и деревья, вершины которых тянутся друг за другом, великолепные и почти одинаковые; зыбь лесного моря, которое уходит, чтобы затеряться в безграничном просторе.
Там, в отдалении, озера, где хозяйничают крокодилы и куда в темноте приходят на водопой стада диких слонов.
Это лес, это джунгли, — и оттуда начинает доноситься ко мне утренний птичий призыв. Но сказочный город? Неужели затерялся даже след его?..
Однако там и сям, над бесконечным сводом зелени, одиноко поднимаются какие-то странные холмики, покрытые кустами; зеленые, как лес, но слишком правильных очертаний, в форме пирамид или куполов… То башни древних храмов, то гигантские «dagobas», построенные за две тысячи лет до времени Христа; лес не смог уничтожить, он лишь покрыл их зеленым саваном, нагромождая понемногу над ними свои корни, лианы, свои заросли и своих обезьян.
Они до сих пор говорят живым языком о тех местах, где люди поклонялись божеству на заре буддизма, — и священный город, конечно, здесь. Он дремлет здесь повсюду у моих ног, скрытый под лиственным сводом.
И даже холм, на котором я стою, был некогда священной «dagoba», и тысячи верующих трудились над ее постройкой, во славу своего пророка, — брата и предтечи Иисуса. Основание ее охраняют вереницы слонов, высеченных из гранита, боги, лица которых почти стерты веками; когда-то каждый день здесь звучала священная музыка, а боги благосклонно принимали исступление и молитвы…
Вот описание этого города, которое мы находим у одного из поэтов индусской древности:
«Нет числа храмам и дворцам Анурадгапуры; их купола и крыши из чистого золота сияют на солнце. Улицы
Теперь здесь тишина; теперь здесь мрак; зеленая ночь. Люди ушли и лес замкнулся. И над этими развалинами, которые скоро исчезнут, утро занимается так же спокойно, как когда-то над первобытным лесом, в самые отдаленные времена мировой истории.
Тут внизу, в красной земле, целый мир, — нестройный мир обломков и развалин, меж гигантских корней, что извиваются, как змеи. Сотнями покоятся разбитые божества, слоны из гранита, алтари, чудовища, свидетельствуя об ужасающей гекатомбе символов, принесенной две тысячи лет назад вторгшимися малабарцами.
Буддисты наших дней благоговейно собрали наиболее чтимые из этих предметов вокруг неразрушенных «dagobas»; на ступенях павших храмов они положили рядами отбитые головы древних богов, и их заботливые руки покрывают каждое утро древние, уцелевшие, источенные и бесформенные алтари чудесными цветами и зажигают над ними скромные лампады. Для них Анурадгапура по-прежнему осталась священным городом, и из самых отдаленных мест, обманутые земными божествами, сюда стекаются пилигримы, чтобы найти прибежище и помолиться под сенью дерев (подобно тому, как было две тысячи лет назад).
Размеры и очертания великих святилищ до сих пор отмечены глыбами мрамора, плитами, колоннадами, идущими от башен, чтобы затеряться под деревьями. Вероятно, чтобы попасть к святилищу, нужно было в свое время пройти бесконечный ряд дверей, охраняемых низшими богами и чудовищами, — целым миром камня, теперь поверженным и обращенным в пыль.
Помимо этих, возвышающихся над пушистыми джунглями, храмов, существуют сотни других, разбросанных повсюду, а также остатки бесчисленных дворцов; лес заключил в себе столько же гранитных пилястров, сколько древесных стволов, и все это перемешалось под покровом вечной зелени.
Весь лес проникнут настроением какой-то странной меланхолии; она исходит от всех этих порогов, роскошных мраморных порогов, которые встречаешь здесь на каждом шагу, с их тонкой и странной скульптурой; от всех этих входов, со ступеней которых неведомые божества встречают вас приветливой улыбкой, но которые не ведут никуда больше: жилища были из дерева, и века не сохранили от них других следов, кроме мраморных ступеней и плит; у этих когда-то пышных входов теснятся теперь одни только корни, стволы и травы.
Так вот что такое Цейлон! Почти девственный лес! Когда-то здесь цвела высокая культура. А теперь наша цивилизация только и делает, что отгрызает кусочки от этого большого круглого острова.
Мы проложили дороги; мы пощадили с грехом пополам первобытный лес. Не станем же проникать в него: не то нам не избежать печальной участи, — тигр и кобра в нем, как у себя дома.
Да и кроме того, раньше чем окончится наша стоянка, наше любопытство и так будет удовлетворено свыше меры. Мы увидим слонов, крокодилов, мы увидим змей и мангуст; увидим тучи индусов и сингалезцев, которые будут наперебой предлагать нам драгоценные камни, по большей части фальшивые, и заставлять на наших глазах, для нашего удовольствия сражаться мангусту с коброй (заранее предупреждаю, что мангуста съест кобру, а не наоборот).